«реанимация Рапалло», казалось, неразрывно связали Москву и Берлин. И вновь сближение набирало обороты, прежде всего по военной и военно-политической линии: ликвидация Польши, «дружба, скрепленная кровью», совместный парад в Бресте, передача военных секретов и технологий, поставки образцов вооружений, стратегического сырья.

Польша находилась между двумя тоталитарными режимами, металась между ними и в любом случае понесла бы территориальные потери.

Лучшей иллюстрацией тому служат события 1920 года и потом 1943–1945 годов – в первом случае речь шла бы о территориях восточнее Буга (линия Керзона), а во-втором, – что также хорошо иллюстрируют события периода 1938–1939 годов, – речь бы шла, по крайней мере, о территориях Поморья и о Гданьске, а вероятнее всего, также о Верхней Селезии и Великой Польше.

Подводя итоги главы, можно сделать следующий вывод: правительство Польши, независимо от его политической окраски, за исключением лишь небольшой группы коммунистов, связанных с Москвой, не могло пойти на территориальные уступки, которые, по существу, открывали путь к утрате субъективности и независимости. Так или иначе, но в течение всего межвоенного периода Москва, Варшава и Берлин были связаны тесными и противоречивыми внешнеполитическими узами.

«Исторические факты, порой хотя и труднодоступные для историков, неопровержимы, а вот интерпретация фактов не редко бывают различными. Совместное обсуждение не всегда приводит к единогласию, но обязательно способствует наиболее полному рассмотрению проблемы, а максимально возможная полнота исследования драматических и противоречивых сюжетов общей истории позволяет избавиться от предрассудков, а значит, от субъективизма оценок. Историческое знание существенно влияет на мировосприятие, и потому история нередко становится заложницей политики. Политическая история – тем более. Поэтому представляется столь важным, шагнув в XXI столетие, сопоставить взгляды на историко-политические сюжеты столетия XX»[233].

Если судить объективно, то Польша никогда раннее не находилась в таких справедливых географических и этнографических границах, полностью соответствующих численности населения, как сейчас. Её естественными природными рубежами являются Балтийское море, реки Одер (Одра) и Нейсе (Ныса), горные отроги Судет и Карпат, река Буг. В результате последовавшего после Второй мировой войны перемещения населения, в Польшу переехало большинство поляков, оказавшихся по различным причинам вне страны, преимущественно из СССР.

Таким образом, нынешняя Польша располагается на территории, в рамках которой на протяжении веков формировалось и развилось польское государство и польская нация до того, как началась германская, а затем и собственно польская экспансия на восток. Впервые её население собрано в одном государстве и практически является однородным по национальной принадлежности и вероисповеданию.

Польша должна быть удовлетворена своими нынешними государственными границами, ибо сегодня никто из её соседей не претендует на её территорию, а она на территории, находящиеся за её рубежами, включая находящийся в Чехии район Тешина, оккупированный польскими войсками в 1938 году во время раздела Чехословакии. Тогда польская внутренняя и внешняя политика освободилась бы от многих прошлых территориальных внутринациональных проблем, которые подрывали единство польского общества и ослабляли государство на протяжении различных этапов его существования[234].

На взгляд автора, отечественная дипломатия сыграла огромную роль в российско(советско) – польских отношениях и привела мир к тому справедливому решению вопроса, в котором он и пребывает.

Заключение

На основе осуществленного исследования, автор пришел к следующим выводам.

Для советской историографии советско-польских дипломатических отношений 1918–1939 годов были характерны следующие особенности:

во-первых, преобладание идеологических подходов в научных трудах, что влияло на анализ межгосударственных отношений, прежде всего, с классовых позиций марксистско-ленинской теории, не позволявшей раскрыть глубинные исторические причины антогонизма между польской и советской (российской) государственностью;

во-вторых, сильной стороной советской историографии заявленной темы исследования является наличие критического взгляда не только на промахи польской дипломатии, но и стремление выявить недостатки в позиции советской дипломатии в процессе работы над нормализацией отношений с Польским государством;

в-третьих, исследования советских историков по проблематике советско-польских дипломатических отношений 1918–1939 годов характеризуются определенной зависимостью от общего дипломатического курса Советского Союза, который на протяжении 1920 – 1930-х годов, совершил несколько резких поворотов, оправданных с точки зрения государственных интересов, но вызывавших, порой, недоумение у современников.

Современная российская историография советско-польских дипломатических отношений 1918–1939 годов отличается следующими тенденциями:

во-первых, современные отечественные исследователи признают внешнюю политику Советской России по отношению к Польше более прагматичной, осторожной и взвешенной по сравнению с польской дипломатией, что в целом отражало напряженный характер советско-польских отношений в течение 1920 – 1930-х гг.;

во-вторых, российские историки отмечают гибкость советской дипломатии в отношении Польши, отделяя от нее грубые просчеты дипломатической и военной направленности, допущенные Л.Д. Троцким и М.Н. Тухачевским в период советско-польской войны 1920 гг.;

в-третьих, для современной российской историографии, заявленной темы исследования, характерно стремление не допустить забвения очень непопулярной среди польской политической элиты темы зверств над советскими военнопленными в начале 1920-х годов, грубой политики полонизации на территории Западной Белоруссии и Западной Украины в 1920 – 1930-х годов, а также готовности присоединиться к военному разгрому Советской России со стороны Германии и ее союзников.

Итак, советско-польские отношения периода между двумя Мировыми войнами принесли на территорию Европы массу проблем, прежде всего, по вине польского руководства, которое в поисках своих покровителей между Германией, с одной стороны, Великобританией и Францией, с другой стороны, осуществляло не сбалансированную внешнюю политику, не отвечавшую интересам простого польского народа.

В рамках истории отношений России и Польши должен навсегда сохраниться тот факт, что, именно Советская Россия, своим согласием в 1917 году на отделение Польши от России и своим отказом в 1918 году от договоров о разделах Польши сделала решающие шаги в реализации провозглашённых Советской Республикой демократических принципов новых международных отношений. Таким образом, у россиян за этот сложнейший период истории национальная совесть перед польским народом должна быть чиста.

На протяжении 1920-1930-х годов положение СССР и Польши на международной арене радикально изменилось. Если, поначалу, Польша была центром влияния в Восточной Европе, а Советская Россия – страной, раздираемой Гражданской войной, то в дальнейшем советскому руководству удалось консолидировать общество на основе создания мощного советского государства, которое смогло активно отстаивать свои интересы на мировой арене. Польша, напротив, все более утрачивала свое влияние даже в Восточной Европе, а приход к власти, по преимуществу военно-бюрократической, элиты привело польское общество к состоянию застоя, не позволило решить ни экономические, ни политические проблемы в жизни страны.

В итоге, довольно приметные даже на общеевропейском фоне, польские вооруженные силы не имели надежной экономической и внутриполитической базы. В результате присущие польскому руководству великодержавные устремления оказались совершенно не обеспеченными. Иными словами, Польша просто не располагала ресурсами для достижения статуса великой державы и никем не воспринималась в таком качестве.

Вместо того чтобы