Возникла пауза, в ходе которой киборг выяснял положение Костаса в командной иерархии. Убедившись, что комендант города в зоне своей ответственности имеет право на подобные приказы, киборг прогудел:

— Есть, сэр.

И отошёл в сторону, вскинув оружейный модуль в походное положение. Его подчинённые повторили движения командира, застыв высокотехнологичными столбами.

Рам вернулся к броневику.

— Гоните всех отсюда нахрен, — скомандовал он идиллийке.

К молчаливой радости коменданта, та обошлась без вопросов и речей, а просто выскочила из машины и на удивление резво для бюрократа побежала к растярянным согражданам.

В этот момент Рам понял, что за ним наблюдает враг.

У всех, кто был и выжил на войне, развивается шестое чувство, помогающее уловить приближение опасности. И Костас не был исключением из правил. Сейчас его “чуйка”, как называли такое чувство на Китеже, буквально вопила о том, что надо как можно скорее убираться из этого места.

Рам огляделся. Лесная опушка миролюбиво помахала ему ветками, но полковник был уверен: где-то тут, совсем недалеко, засел враг. Костас шкурой чувствовал направленный на него недобрый взгляд. Есть, есть тут кто-то, замаскировавшийся и наблюдающий за союзовцами.

“Надо в темпе сваливать”,— решил Рам. А лес обязательно надо прочесать пехотой — в этих долбаных зарослях летающие дроны абсолютно неэффективны.

Как назло, все старания Зары побыстрее увести соплеменников угробил затор из сгрудившейся инженерной техники. Протискиваться между корпусами могли по одному, максимум вдвоём, что не способствовало высоким темпам движения. Идиллийцы сообразили пустить вперёд детей, но мелкота тут же устроила из этого состязание “кто первый прошмыгнёт”. В результате, пробравшись через затор, они оставались неподалёку, болея за товарищей и обсуждая “чистоту” прохождения через препятствия.

Несколько ребятишек и вовсе отказались отходить от родителей. Напуганные происходящим, они сидели на руках у взрослых, а те что-то успокаивающе им говорили. Стояли они при этом достаточно далеко от основной группы, очевидно чтобы страх не передался остальным детям.

Глядя, как молодой идиллиец кружит на руках шестилетнюю дочку, прижимающую к себе игрушечный космолёт, Костас задумался, что в его жизни пошло не так. Почему он, китежец, оказался по одну сторону фронта с тварями, которые способны устроить живой щит из гражданских? Из детей. Как так вышло, что борьба колониальных миров за свою свободу вдруг вылилась в захватническую операцию совместно с бывшими доминионскими корпорациями?

Пара взрослых идиллийцев наконец-то сумели увлечь детей новым соревнованием — бегом наперегонки к “вон той машине”. Когда малышня со смехом и гиканьем пронеслась мимо коменданта, тот испытал нечто невероятное. Давно забытое, но такое яркое и настоящее чувство… Имени ему Костас не знал. Всепоглощающее чувство счастья, азарт, ощущение собственной всесильности и, одновременно, полной защищённости. И нечто неназываемое, что заставляет смотреть на мир полным восторга взглядом.

Тряхнув головой, китежец попятился, намереваясь прекратить эмпатический контакт и, одновременно, не желая терять это потрясающее ощущение детства. Но стоило избавиться от наваждения, как к Раму вернулось дурное предчувствие.

— Капитан, отгоните технику! — приказал он сапёру.

— Прям по толпе? — скаредно осведомился тот, подкуривая новую сигарету от предыдущей.

Костас чертыхнулся и обратился к Заре:

— Прикажите своим людям отойти к линии окопов, чтобы не мешали отходу техники.

И вновь покосился на безмолвную опушку леса. Нет, там точно сидит вражеский соглядатай. Успел гад навести удар до того, как врубили сеть “глушилок”, или нет? В том, что доминионцев не остановит вид гражданских, Рам не сомневался. После уничтожения Дорсая никто не мог убедить Костаса в гуманности имперских палачей.

Внезапно заросли кустарника в трёхстах метрах от ВОПа взорвались огнём. Голова киборга-сержанта разлетелась, получив крупнокалиберную пулю, заляпав платье леди-мэра ошмётками мозгов и брызгами крови.

Рам ухватил Арору за плечо и швырнул в недоделанный окоп для танка. В следующий миг полковник увидел репликанта. Тот словно выпрыгнул из пустоты, как-то разом появившись на только что совершенно пустом шоссе и кометой нёсся к шлагбауму. В том, что это именно репликант, Рам не сомневался ни секунды: человек с такой скоростью бежать не может. Мелькнула мысль, что нелюдь сам себе подписал смертный приговор, вот так подставившись под огонь нескольких десятков стволов. Мелькнула — и тут же пропала: мозг полковника сопоставил нарастающий из-за леса тихий свист с тем, что репликант держал в руках.

— Все в укрытие! — во всю глотку заорал Рам, прыгая в окоп, прямо на успевшую раньше него Ракшу.

И небо рухнуло на землю…

За несколько секунд Костас испытал больше, чем за все годы службы. В спину китежца вонзилось что-то острое, руку ожгла резкая невыносимая боль, удар в голову едва не выбил сознание прочь… А затем Костас умер.

Вслед за смертью ему довелось гореть заживо, умереть ещё раз и потерять обе ноги. Лёжа в яме, щедро присыпанный землёй вперемешку с камнями и осколками, Костас одновременно выл от боли в распоротом брюхе, захлёбывался от идущей горлом крови, трясся от невыразимого ужаса, окаменел от шока и где-то среди этого хаоса оставался собой.

Где-то на границе сознания билось понимание, что эти чувства — не его. Это — чужая боль. Боль тех, кто действительно пережил всё это. Но разуму сложно взять верх над такими яркими чувствами.

Сработал автодоктор брони: не обнаружив физических повреждений, он определил состояние Костаса как шоковое и вколол дозу стимуляторов. Голова полковника немного прояснилась и он усилием воли сосредоточился на собственных ощущениях.

Мысли путались и Рам всё же осознал, что засыпан землёй. На миг им овладела паника — Костас не мог сориентироваться в пространстве. Собравшись, китежец взглянул на такблок и понял, что лежит лицом вниз, под ссыпавшимся на него бруствером.

Выбравшись на свет, Костас первым делом отыскал на такблоке отметку Ракши. Её значок горел успокаивающим зелёным цветом, сигнализируя, что девушка в полном порядке. Костас облегчённо выдохнул и сдержал желание вытащить Дану из-под земли. Броня не даст задохнуться, а с остальным дочь должна научиться справляться сама.

Вместо этого Рам посмотрел под ноги в поисках идиллийки. Из кучи земли торчал край платья леди-мэра, разделившей с китежцем участь заживо похороненных. Только у неё, в отличие от китежцев, не было брони с системой жизнеобеспечения.

Костас погрузил руки в рыхлую землю и выдернул идиллийку из несостоявшейся могилы в мир живых. К счастью, Зара потеряла сознание. Вряд ли воспоминание о прижизненном погребении стало бы самым счастливым в её жизни.

Убедившись, что идиллийка дышит и не ранена, Костас осторожно высунулся из окопа.