class="p1">Однажды я присоединилась к Эвелин на летних каникулах в этой стране, когда нам было шестнадцать. Я была сразу очарована ее милями холмов, белыми песчаными пляжами, чистой голубой водой и прекрасной архитектурой. Культура была глубоко пропитана искусством, семьей, музыкой и едой и напомнила мне Майами моего детства. Если я собиралась быть где-то, я рада, что это Италия.

Одноэтажный дом, который Эвелин заказала для меня, — это милый, скромный дом с удобной открытой планировкой. Окна от пола до потолка идут по всей длине задней части дома, обеспечивая потрясающий вид на сады и Адриатическое море вдалеке. Сюрпризом Эвелин стали прекрасные детские со всем, что мне когда-либо понадобится, и даже больше для моего ребенка.

Когда я впервые приехала, одним из моих главных приоритетов было организовать уход с акушером-гинекологом. Когда я впервые увидела своего ребенка и услышала его сердцебиение, я несколько дней плакала. Наблюдать, как крошечный комочек превращается в ребенка с пальцами рук и ног, маленьким носиком и большой личностью, было сюрреалистично.

Быть матерью-одиночкой никогда не было так обременительно, как в тот день, когда родился мой сын. В тот день я принимала все решения одна, не имея ни малейшего представления о том, были ли они правильными. Я хочу быть хорошей матерью. Надеюсь, я буду. Потому что у моего сына уже не будет отца, но у него будет я, и я осыплю его вдвое большим количеством любви и ласки, чтобы компенсировать это.

Как будто он знает, что я думаю о нем, я слышу, как мой сын издает свои обычные беспокойные утренние звуки из радионяни у кровати. Конечно, когда я поворачиваю голову, он машет своими маленькими ручками и пинает ножками в своей кроватке на маленьком экране. Я встаю и одеваюсь, пока он ведет себя относительно тихо, прежде чем пойти в детскую.

— Доброе утро, Лиам.

Ему было чуть больше месяца, но он начал замечать и сосредотачиваться на вещах больше, и когда он увидел меня, он загорелся. Я подхватила его на руки, наслаждаясь ощущением его твердого, теплого тела в своих объятиях, глубоко вдыхая его особый детский запах.

До того, как он появился, одиночество было глубоким и подавляющим. Я так скучала по Грейс и Эвелин. Связаться с моей сестрой было невозможно, и я слышала Эвелин только раз в месяц. Находясь под присмотром моего отца и дяди, она должна была вести себя как обеспокоенная лучшая подруга, которая ничего не знает. Это было тяжело для нас обоих, но эти телефонные звонки были моей единственной связью с жизнью, которую я оставила позади.

Неудивительно, что папа был в ярости, когда узнал, что мое исчезновение было моим планом. Не потому, что он любил меня. Нет. Потому что я большая зарплата, которая пропала. Он делал все, что мог, чтобы найти меня, но Эви хороша в том, что она делает. Через некоторое время я перестала оглядываться, когда выходила на улицу. Я перестала вздрагивать от каждого скрипа и звука в доме и наконец-то проспала всю ночь. Жизнь стала однообразной, но мирной, тихой и свободной, именно такой, какой хотела Эвелин.

Лиам невероятно хороший ребенок со старой душой. Он редко плачет, если только это не еда, чистый подгузник или объятия. Его легко развлечь, и у него самый милый смех и улыбка, которые я когда-либо видела. У Лиама уникальные светло-карие глаза Майкла и мои рыжие волосы. Сначала я не была уверена, но теперь, когда он стал старше, я уверена. Он идеальное сочетание нас, и моя любовь к нему больше, чем сама жизнь. В тот самый момент, когда доктор положил его мне на руки, я поняла, что мое сердце больше не мое.

После того, как я одела и накормила Лиама, мы проводим утро за выпечкой партии кексов, которые я планирую отнести в местную пекарню позже сегодня. Милая пожилая леди, которая управляет магазином, влюбилась в мои тыквенные кексы с сыром и сливками и поручила мне выпекать несколько десятков в неделю на продажу. Не то чтобы мне нужны были деньги, учитывая большую заначку, которую предоставила Эвелин, но приятно что-то сделать.

Пока кексы остывают, Лиам и я качаемся в гамаке на улице. Он впадает в молочную кому, под серенады далеких волн и полный живот. Пока он дремлет, я пользуюсь шансом немного почитать, наслаждаясь кратким побегом от реальности.

Как только Лиам просыпается, я собираю наши вещи и корзину со свежими кексами и отправляюсь в короткую поездку в город.

— Здравствуй, красавица, — приветствует меня Анетт, когда я захожу в маленький магазинчик с корзиной и автокреслом Лиама.

— Привет, — отвечаю я.

Мой итальянский немного подзабылся, но становится лучше, чем больше я на нем говорю. Анетт, однако, милая и жалеет меня, бедную американку, так как ей нравится называть меня и переключаться на английский.

— Спасибо большое, что привезла еще. Я снова все распродала сегодня утром.

Я улыбаюсь, узнав об этом. — Это здорово слышать. Должно быть, погода изменилась.

— Да, — Анетт берет корзину и достает кексы. — Они отлично сочетаются с осенними вкусами.

Анетт наливает мне чашку последнего чая со специями, и мы делимся одним из принесенных мной кексов. Она была милой бабушкой и утешением, когда я в противном случае чувствовала себя одинокой. Также помогает то, что Лиам любит ее. Любой, кого любит ребенок, хорош в моем представлении. Не то чтобы его трудно было любить. Ребенок излучает харизму, как и его отец.

Мой телефон звонит, и я вижу имя Эвелин на экране, когда достаю его из сумки для подгузников. Меня мгновенно охватывает паника. Она не должна звонить еще неделю. Что-то не так. Я чувствую это в воздухе, и это ощущение посылает ледяной холод по моей спине, когда я принимаю ее звонок.

— Привет, все в порядке?

— Роуз! Слава богу, — Эвелин в панике на линии. Я встаю и делаю Анетт знак выйти. Лиам так занят своими глупыми звуками, что даже не заметил моего ухода.

— Эви, что случилось? — я инстинктивно оглядываюсь. Наступает ночь. Уличные фонари включились, чтобы осветить главную улицу города, но это приносит мне мало утешения.

— Беги, — судя по звуку ее хриплого дыхания и тяжелого дыхания в телефон, Эвелин бежит сама. — Сейчас. Тебе нужно бежать. Он там. В Италии. Он нашел тебя.

Он нашел тебя.

Мой отец. Патрик О'Лири.

— Как? — спрашиваю я, мой голос пронзительный и напряженный.

— Я не знаю, — из-за Эви доносятся громкие грохоти, как будто она в спешке швыряет вещи. — Я установила оповещения на случай, если