Майкл фыркает. — Пожалуйста. Ты забеременела, когда мы в первый раз переспали.

— И я никогда этого не забуду.

Он усмехается. Звук глубоко вибрирует и посылает дрожь удовольствия, пробегающую по моему позвоночнику. Я никогда не буду сыта его смехом. Майкл прижимает меня к своей груди, и я прижимаюсь ближе, прежде чем он поворачивает лицо, чтобы поцеловать меня в макушку и прошептать: — Я тоже.

Результат той роковой ночи прекрасен, когда он бегает по саду, гоняясь за пузырями. Энергия, которой он обладает, так же безгранична, как и его любовь к жизни. Его бледные щеки пылают, делая пятна веснушек, которые он унаследовал от меня, еще более заметными.

— Знаешь, — начинаю я, мой голос понижается на октаву. Майкл улавливает это, как всегда, и сжимает мое плечо немного крепче, желая услышать, о чем я думаю. — Он собирается вздремнуть как минимум пару часов после этой игры. Мы могли бы, знаешь ли… провести это время, работая над вторым ребенком, — Майкл двигается и кладет руку мне под подбородок, наклоняя мое лицо к своему. Тот огонь, что горел раньше, теперь превратился в пылающий ад.

— Я думаю, он готов к этому сну прямо сейчас. А ты?

Наши губы находятся на расстоянии вдоха друг от друга. — И я так думаю.

Он захватывает мой рот и глубоко целует меня, его язык исследует каждый дюйм с голодом, который отражает его действия в постели, трахая мой рот, пока я не остаюсь в дрожащем, мокром беспорядке, готовая взобраться на него, как на чертово дерево.

— Сделай меня беременной, Майкл.

Мои глаза открываются нежному утреннему свету, струящемуся через окна. Подняв руку к глазам, я вытираю слезы, которые всегда появляются, когда сон исчезает, и реальность заставляет меня проснуться. Они начались после того, как все пять тестов на беременность дали положительный результат, и с тех пор мучают меня почти каждую ночь.

Я ожидала запаниковать, увидев две розовые полоски, но этого не произошло. Вместо этого я почувствовала прилив облегчения и внезапное непреодолимое желание защитить своего невинного ребенка от зла мира.

Конечно, паника быстро наступила, как только неожиданность новости утихла. Я знала, что если не найду способ избежать своей предстоящей свадьбы и моего отца, этот ребенок никогда не увидит свет. И я не собиралась этого допустить. Я стала матерью в тот момент, когда узнала о его существовании. А мать защищает своего ребенка всеми фибрами своей души.

Эвелин поняла это в тот момент, когда увидела мое лицо, когда я ей позвонила, и «Операция «Освободи Розу»» официально началась в полную силу. Мы строили планы тайно, говоря о них только по видеозвонку в ванной с включенным душем, поскольку это было самое безопасное место для этого. Называйте это излишеством или как угодно, но нет никакого риска, что меня подслушают или подсмотрят там.

Мой живот, когда-то плоский, теперь слегка выгнулся. Как будто я съела слишком много кусков торта. Это едва заметно, и я все еще могу носить свою одежду, не выглядя подозрительно, но не долго. У меня мало времени. Буквально на прошлой неделе, во время финальной примерки платья, швея заметила, что нужно немного распустить шов талии. Я посмеялась, но это было очень реальное напоминание о том, что сейчас или никогда. Мне нужно бежать, и сегодня тот самый день.

День свадьбы моей сестры.

Это ужасно жестоко и похоже на предательство. Потому что так оно и есть. Я бросаю свою сестру в самый важный день в ее жизни. Но, несмотря на всю суровость этого, это необходимо. Да, мое отсутствие испортит ей день, заставив ее постоянно гадать, где я, в порядке ли я и жива ли я вообще. Может быть, однажды, когда папа будет на глубине шести футов под землей, я попытаюсь связаться с ней. Я просто надеюсь, что когда этот день настанет, она поймет, почему я ушла, и простит меня.

К тому времени, как мы прибываем, церковь уже в полном разгаре. Красивые цветы в оттенках синего и белого украшают концы церковных скамей. Белый мраморный проход украшен россыпью лепестков, а сине-белая ткань развевается над головой, как морские волны. Гирлянды переплетаются с тканью, создавая мечтательную, подводную атмосферу.

Когда я вхожу в номер для новобрачных и вижу, как потрясающе выглядит моя сестра в своем свадебном платье, в меня закрадывается сомнение. Как я могу так с ней поступить? Должен быть другой способ. Может быть, если я скажу ей, мы сможем найти его вместе. Может быть, нам не нужно расставаться. Может быть…

Моя рука движется сама собой, ища нежный изгиб под моим платьем. Глубоко вздохнув, я напоминаю себе, что причиной всего этого является моя маленькая мармеладка. Мы с Эвелин продумали все возможные способы, и этот имеет наибольшие шансы на успех. Мечтать о чем-то другом нереально, и я не могу позволить себе потерпеть неудачу сейчас, не тогда, когда последствия будут гораздо хуже.

— Эй, — Грейс ловит мой взгляд в зеркале. — Я знаю, что я великолепна, но не плачь сейчас. Если ты начнешь, я буду тоже, а я не могу этого допустить. Нанесение всего этого макияжа заняло больше часа.

Ее смех слабый, как будто она сама близка к слезам, и она проводит рукой по переду платья, занимая руки и отвлекая мысли.

Я хочу запомнить ее такой, какой она выглядит сейчас, нелепо счастливой и красивой, готовящейся к самому большому приключению в своей жизни. Коннор — счастливчик, и я усердно молюсь, чтобы папа не развратил его в последующие годы. Моя сестра заслуживает самого лучшего, и я хочу, чтобы у нее было это, когда меня не станет.

— Ты самая красивая невеста, которую я когда-либо видела, — восхищаюсь я, подходя и вставая позади нее, чтобы мы могли видеть друг друга в зеркале в полный рост. Я обнимаю ее за талию и нежно кладу подбородок на ее открытое плечо. Ее руки поднимаются, чтобы крепко сжать меня.

— Спасибо, Роуз, — она сжимает один раз, и я целую ее в щеку, хихикая, когда она извивается в моих объятиях из-за своего макияжа.

Отступая назад, я замечаю часы на стене, когда отпускаю ее. У меня есть полчаса, прежде чем я должна вылезти из окна ванной и сесть в свой Uber. Я провожу оставшееся время, смеясь и улыбаясь с моей сестрой, вместо того, чтобы погрязнуть в печали. Я