картографа. Оставались еще навигатор, техник, второй штурман и младший помощник капитана. Все четверо должны были находиться на резервных позициях, в рубке.

Он посмотрел на начмеда. Это был невозмутимый землянин, Анатолий Духов, улыбчивый и располагающий. При этом – отличный спец, который вытаскивал ребят и буквально собирал по частям их изувеченные тела. На Земле он был военным медиком, прошел не одну горячую точку, умел работать под обстрелами и вытаскивать неразорвавшиеся снаряды из раненых. Ему было за пятьдесят, и Теон дорожил им. Сейчас он специально вызвал его на мостик, чтобы узнать по горячим следам его мнение.

– Что скажешь, Анатолий? Мог кто-то выжить в таком взрыве?

Землянин покосился на начальника криминальной полиции с сарказмом:

– Только если в команде были эльфы…

Теон помрачнел:

– Не люблю, когда ты говоришь загадками…

– Я ответил вполне конкретно, Тиль: даже если бы кто-то находился не в рубке, то его бы убило при разгерметизации. Посмотри, гермопереборки не выдержили, – он провел указательным пальцем по экрану со схемой лайнера, на которой застыли отметки о повреждениях. – Если был в скафандре – отнесло бы в космос. Кроме того, зачем кому-то находиться в скафандре? Разве кто-то знал о том, что произойдет трагедия?

Тиль Теон думал примерно в том же направлении.

– Значит, был кто-то еще, кто зашел на борт «Амадеи» после взрыва и беспрепятственно прошел к жилым модулям.

Анатолий кивнул:

– И этот «кто-то», – он поднял указательный палец к потолку, – прекрасно владеет навыками реанимации, неплохо знает крео[2] – оборудование и владеет навыками экстренного пробуждения человека. Иным способом восемьсот человек не транспортировать на шлюпки из капсул.

– Медик?

Анатолий неопределенно пожал плечами:

– Вариантов немало – специалист по креокамерам, опытный ученый, лаборант… И да, скорее всего, он работал не один.

Теон вопросительно поднял бровь и посмотрел на начмеда:

– Ну, посудите сами: чтобы из поврежденной взрывом носовой части корабля проникнуть в жилой модуль, им пришлось разгерметизировать этот модуль. В каждом – порядка двухсот индивидуальных камер, которые нужно было вывести из гиперсна одновременно. Я думаю, на это было порядка пятнадцати-двадцати минут. И кто бы там не зашел на «Амадею», он справился с задачей – иначе мы бы обнаружили десятки трупов. А мы наблюдаем полностью зачищенные жилые сектора.

Теон согласно кивнул:

– Благодарю, это важное замечание.

«Допустим, кто-то оказался случайно рядом и занялся спасением пассажиров».

Почему не сообщил о крушении? Не запросил помощь?

В каком направлении двигались шлюпки? Почему никто из спасшихся не оставил никаких сообщений и координат на случай обнаружения корабля и снаряжения спасательной миссии? Почему не были активированы аварийные маячки на шлюпках? Как могли десятки спательных шлюпок с только что вышедшими из гиперсна пассажирами эвакуироваться с терпящего бедствие лайнера и буквально раствориться в космосе? Бортовая система не вывела бы их на значительное расстояние от «Амадеи»: алгоритм действия таких систем рассчитан до мелочей.

«Слишком много вопросов на сегодня», – Тиль Теон отошел от монитора, вернулся на свое рабочее место.

– Данные комплексного мониторинга с применением метода инверсивной телеметрии направьте группе Глеба Корсакова для анализа, – мрачно отозвался. – Поставьте сокращенный срок исполнения и вопросы перед экспертами…

Глеб появился на «Тольде» недавно, Теон хотел, чтобы молодой следователь проявил себя.

Он помолчал, прикрыв глаза:

– Оценить версию технического сбоя на пригодность. Проверить параметры пилотирования для исключения ошибки в качестве причины аварии. Запросить данные о навигационной погоде в точке выхода из транзакции, наличии или отсутствии мигрирующих гравитационных аномалий на координатах гибели «Амадеи». Каковы причины формирования мигающей транзакции? Каковы данные об исправности вехового комплекса на момент начала переброски «Амадеи»? Пусть посмотрят статистику по данному веховому бую – как часто у него сбои с программным обеспечением. Что со шлюпками, пусть запросят у транспортников все запросы о бедствиях и ЧС, отследят все незарегистрированные маршруты в этом секторе на момент аварии…

Оператор, фиксировавший его запрос, уточнил:

– Дело оставляете в своем ведении или передавать следственной группе Корсакова?

Тиль Теон нахмурился.

– Пока оставь за мной, – и добавил рассеянно, снова уставившись на центральный монитор с замершим на нем корпусом «Амадеи». – Подождем, что скажет экспертная группа.

Корабли пропадали в космосе. Отклонялись от курса, сталкивались и умирали. Некоторых, как «Амадею», находили. Большинство исчезали без следа. Казалось, их ничего не связывало, кроме одного: все они пропадали с радаров диспетчеров, чтобы не появиться вновь. «Амадея» в этом плане – счастливчик.

Аналогия напрашивалась сама собой: однажды он уже сталкивался с чем-то похожим, но то был экспериментальный фрегат, разработка молодого землянина, амбициозная и смелая. Это было новое слово в управлении судами. Здесь же речь шла о простых кораблях, зачастую старых и не модернизированных, с аппаратным управлением. Там не могло быть никакой особой картографии, никаких особых способов навигации, отличных от установленных инструкциями. Команды не подавали информацию о сбоях связи или иных проблемах. Не жаловалась на ошибки в системе управления. В штатном порядке запрашивали кодировку для входа в транзакционный коридор и указывали маршрут следования. Диспетчеры в штатном порядке направляли им сигнатуры и данные о навигационной погоде на маршруте. Фрегаты входили в транзакционный переход и… не выходили из него в назначенной точке.

«Амадея», одна из немногих, найденных случайно, могла стать ключиком к разгадке. Тиль Теон не хотел его упускать.

За каждой случайностью стоит чей-то умысел – так говорил его опыт.

Глава 14. Раздражающий фактор

Несколькими часами ранее,

резиденция Калифа Варрана, Фобос

Калиф поднимался из постели рано. Иногда раньше слуг и своей аффлары. Он любил наблюдать, как просыпается Глаугель, как раздвигает ночные облака и разглаживает горизонт. В этот момент открывался лучший вид на метрополию. Креонида нежилась в неярких лучах собственного светила, подставляя темно-синие бока. Глава Фобоса брал в руки высокий бокал с ледяным трипсом и замирал у панорамного окна. Когда-нибудь Креонида станет его!

Он знал подноготную каждого члена Совета, знал, кого надо подбодрить, кому намекнуть на прошлое, а кого откровенно перекупить. Все имеет свою цену – слово властителя стоит не дороже слова простолюдина. Несколько лет назад он был чрезвычайно близок к месту главы Совета Креониды. Тар Обеид, на репутацию которого упала тень из-за связи с заговорщиками, тихо ушел, освободив место. И Калиф рассчитывал, что место главы будет предложено ему. Он молод, но достаточно опытен, влиятелен и снискал уважение как членов Совета, так и сенаторов Единой галактики. Он обладал недвижимостью в метрополии, и мог представлять Креониду по праву рождения.

Но место отдали Орим Брассу.

Секретарь Совета Ра́ун Ада́р уверял, что во время голосования озвучивалась причина – Калиф слишком хорошо справляется с Фобосом, незаменим на нем… Это случилось как раз после смерти Фарагоза Тибо, отца Агнара. Мальчишка был амбициозен, демонстративно пренебрегал отлаженными контактами, выстроенными отцом, и лез не в свое дело – взять хотя бы эту бредовую идею с инспекциями лабораторного комплекса! Что там он мог инспектировать, недоучка.

Калиф перевел дыхание, чуть прикрыл глаза, а когда снова открыл, на их дне опять серебрилась безмятежность, сравнимая с красотой Глаугели. Калиф знал свою цель и шел к ней – неторопливо, последовательно, не оставляя незавершенных дел. Карьера должна строиться изящно. Даже если это происходит на чьих-то костях.

В дверь постучали, заглянула аффлара – юная дева с Антропоса, с диковинно черной кожей и темными с поволокой очами. Калифу нравилось, как ее руки смотрятся на его сахарно-белой коже, была в этом какая-то особая эстетика. Аффлара плохо говорила на креонидянском. Вот и сейчас, проскользнув в спальню хозяина, она почтительно поклонилась, поставила поднос с завтраком и грациозно опустилась на колени в ожидании приказа.

– Есть ли новости, Аффлара, – Калиф не утруждал себя запоминанием имен личных рабынь. В конце концов, те, у кого нет настоящего, не могут претендовать на прошлое.

Он прошел к креслу, опустился в него и вытянул ноги, подставив ступни девушке. Та поняла приказ – принялась массировать их. Калиф, с наслаждением выдохнул, закрыл глаза и положил голову на подголовник, прислушиваясь к работе нежных и вместе с тем сильных женских пальчиков. Его мысли потекли, чресла возбудились: он легко представил, как прикажет обладательнице этих пальчиков ласкать его предстоящей ночью.

– Гара́ль хочет войти, – пролепетала аффлара, вырывая своего господина из приятной дремоты.

Калиф с усилием заставил открыть глаза. Гараль был его личным секретарем. Калиф не любил видеть его по утрам: секретарь был стар и напоминал властителю Фобоса о быстротечности жизни и неминуемости смерти. Вероятно, по этой причине о своем приходе секретарь сообщил через аффлару. Но то, что он пришел в столь раннее утро, говорило