Даг впервые ощущал себя под прицелом без направленного на него оружия. Мишенью, мышкой среди хищниц – глупое чувство. С чего вдруг сегодня женщины смотрят на него жадно, а мужчины зло? Он ни с кем не общался, ничего никому не рассказывал, не провоцировал, вообще из дому не выходил.

Игриво накручивала локон на палец отбивающая ему воду продавщица и ее ласковая улыбка казалась Дагу оскалом влюбленной акулы.

–…айда на пирожки? Только испекла…

–…красавчик, зайди щенков посмотреть? Не нужна собачка?

–…спички не завалялись?

Его окликали от калиток, попадались навстречу, дефилировали мимо. И если по пути в магазин он встретил всего несколько девиц, то на обратном их количество утроилось.

Зомбиленд какой-то, думал Браун, понимая, что каждый шаг приближает его к собственному убежищу. И туда он не впустит уже никого и ни под каким предлогом.

«С ума все посходили?»

Почти все ряженные в лучшие платья, некоторые со странными прическами, с огромными кольцами-серьгами в ушах. Дамы постарше действовали аккуратнее, но прицельнее – кто-то, прости Создатель, потерся о его руку грудью в магазине так очевидно, что Даг почти покраснел. Молодняк вообще намерений не скрывал – вместо откровенных ухмылок Браун почему-то видел раздвинутые ноги и кустистые «холмики» под цветастыми трусами.

На территорию своего жилища Даг ввалился, как в бомбоубежище.

Странный день. Очень.

Несколько часов он просидел тихо. Пытался читать с помощью браслета старые газеты, книги из шкафа, сколько-то поспал, включил телевизор, минуту переключал каналы. После понял, что устал взаперти – давили не стены, но понимание, что загнан в странную ловушку. А ловушки Браун не любил. Посему рыкнул и отправился во двор колоть дрова. Приготовит достаточно, растопит баню, посидит, попарится. Даже колоду на задний двор отнес, чтобы не сверкать торсом, и лишь там, убедившись, что один, снял быстро пропитавшуюся потом майку.

Одежды с собой немного, придется часто стирать ту, что есть. Найти тазик… моющее средство… Обо всем этом он размышлял, собирая с земли поленья. Надо сварить лапшу, чем-то ее заправить… Дела есть, и это хорошо, дела всегда отвлекут.

В какой-то момент он просто поднял голову. Случайно, просто вытер пот со лба, и увидел их – ряд девичьих голов, притаившихся по ту сторону забора.

– У-у-у! – не удержался и рыкнул. Часть зрителей тут же разбежалась, часть залюбовалась им, кажется, еще сильнее.

Черт, не доколет… Придется отложить баню, ограничиться душем.

– Париться-то один хочешь? Давай компанию составлю! – кричали ему вслед, когда Браун запирал за собой дверь.

Наглые. Неугомонные.

И он еще Ингу считал напористой?

К вечеру стало почти невмоготу, потому что у его калитки принялись голосить песни. И песни-то ладные, многоголосые. Он бы простил едва заметную пьяную фальшь, если бы прозвучало две-три композиции, а после все стихло. Но хор девиц раздухарялся. Кажется, они оккупировали ближнюю к его калитке лавочку и теперь отчаянно тянули что-то про «виновата ли я…».

Лежащий на кровати Даг накрыл лицо газетой. Ни телевизор посмотреть, ни радио послушать, ни поспать. Хуже всего, что они не угомонятся и к полуночи – он это понимал. А после полуночи и еще пары стопарей, как спущенные с цепи упыри, сделаются и вовсе нахрапистыми. Беда… Меньше всего он ожидал от тихого места подобной ловушки, где ключевым звеном стал сам. Браун всегда был готов к военным действиям, знал, как атаковать, как защищаться, но впервые стал беспомощным, потому как такому врагу не мог дать полноценный отпор. Не бить же их, в самом деле. И сбежать некуда…

А после раздался выстрел. Примерно через час.

Уже почти стемнело и фиолетовые полосы живописно расцвечивали горизонт, когда к его калитке пожаловала «она» – женщина-танк. Со старой винтовкой в руках, со сжатыми в полосу губами, весом килограмм под сто пятьдесят. И нет, гостья не парилась по поводу прически или макияжа, халат на платье менять не стала тоже, даже тапочки остались, по-видимому, теми же, что носила дома.

Собрав воедино армейские инстинкты, Даг вышел, потому что по его калитке призывно постучали прикладом. Хористки разбежались, лавочка у дома напротив теперь пустовала. Незнакомка с короткими, расчесанными пятерней волосами, смотрела на Брауна пристально и ровно, как варан. Помолчала, потому что он не стал здороваться, сообщила басовитым голосом.

– Я Римма. Если что.

Браун продолжал молчать. Стрелять дама, насколько он видел, больше не собиралась, но вид оружия в ее руках заставлял его пребывать в полной боевой готовности.

Наверное, гостья ждала приветствия. Не дождалась.

– Слышь, – продолжила негромко и ничуть не смутившись, – я баба хоть куда.

Про «хоть куда» он верил. Легко мог представить такую и с веслом, и кайлом, и топором. Хоть укладывающую шпалы, хоть седлающую коня, хоть разделывающую тушу.

–…на всех этих пигалиц не смотри, – посоветовали ему коротко, – будешь со мной, не пропадешь.

Он понимал все меньше. Зато злился все больше. Полагал, что в этом тихом и спокойном месте отдохнет от Войны, но ввязался в бой по непонятным ему правилам.

– А я должен быть с кем-то? – спросил недружелюбно.

«Варан» мигнула. Ответила спустя минуту:

– Ну ты ж ищешь. Невесту. Считай, что нашел.

Дага воротило.

– Кто сказал, что я ее ищу?

– Бабенка, которая у тебя ночевала…

«И-н-г-а…» – ее имя прорисовалось в мозгу Дага красными буквами, как заклинание Инферно. Вот же сучка… Пока он думал, как свернуть ей шею, гостья спросила:

– А че, не ищешь, что ли?

– Не ищу.

– Ну и зря. – Он никогда не видел таких женщин. Уже мало похожих на женщин, но умеющих пробивать себе путь в жизни тараном. – Как только передумаешь, приходи. Я живу на Кленовой, дом четыре. Любая собака дорогу покажет. Жду.

У него в голове не клеилось – она даже не сомневалась. Не сомневалась в том, что он придет.

«И-н-г-а…» – по кругу текло на фоне, пока дама-танк, закинув на плечо винтовку, тяжеловесно удалялась от его забора.

*****

Костика он нашел в половине десятого, играющим в домино с друганами. Трезвого. Пообещал столько, что тот уже через пять минут вывел со двора «Волгу», распахнул для пассажира дверцу.

– В Колзуновку, – сообщил ровно.

– Как скажешь, барин, как скажешь…

На хмурого Дага в зеркало бросали удивленные взгляды.

*****

Чтобы отыскать ее почти ночью в незнакомом месте, ему пришлось опросить одиннадцать человек. И все эти одиннадцать человек не горели желанием ему помогать, но помогали, потому что вид рослого незнакомца, рычащего слова, их пугал.