— В кого же ты влюбился, колдун? — спросил Лашкарахест. — И где сейчас твоя зазноба? Знает ли она, что ты пришел ко мне?

Мужчина покачал головой. Снова подул ветер, взметнув вверх его густые черные волосы, но на этот раз колдун ничего не почувствовал.

Воспоминания убивали его.

Он упал на одно колено. С уголка рта потекла кровь.

— Любовь не убивала меня много месяцев, — сорвались с его губ хриплые слова. — Даже когда я понял, что желаю одну-единственную женщину, и никакую другую. Но и тогда я не думал, что это любовь, и жил так же спокойно, как прежде. Я считал, что любви нет и проклятье никогда не коснется меня. Мне казалось, что договор с горгульей — чушь. Однако все изменилось, когда я понял, что той, что была нужна мне, не нужен я. Так что — да… Она знает, что я здесь… Она теперь жена моего брата.

— Весьма занятно… — прощелкал паук, глядя, как после рассказа колдун падает без чувств на траву перед его логовом.

Лашкарахест мог бы сожрать глупого человечишку, но гораздо интереснее была не его плоть, а его сердце.

В нем было так много огня и магии, что древний паук не мог отказаться от договора. Уже в тот миг, когда этот колдун вошел в Костяную падь, отец всех пауков знал, что поедать его не станет ни при каких обстоятельствах. И если бы Дрейгон не предложил договор, Лашкарахест сделал бы это сам. Любым способом — обманом и хитростью, ложью и посулами — он потребовал бы от колдуна того, что ему было более всего желанно.

Страдания колдуна. Его боль, его агонию, огорчение и печаль. Но вместе с тем и все самое светлое, что в нем еще оставалось.

Но гость предложил это все сам.

— Хорошо, Дрейгон, я сделаю то, что ты просишь, — прощелкал Лашкарахест, подходя ближе и опуская морду со жвалами над почти бесчувственным телом. — Я заберу то, что мучает тебя. Твою страсть, твой восторг, доброту и сострадание. Все то, что делает тебя человеком. Помни, что от тебя останется очень мало, Дрейгон. Горгулья Рока превратила твою любовь в проклятье, я же заберу ее целиком. Отныне ты станешь самым черным колдуном в истории. Потому что я заберу твой Свет…

В этот момент зеленоватая ядовитая слизь потекла с челюстей чудовища, с ног до головы облепляя Дрейгона и принося ему страшную боль.

Но колдун ее почти не чувствовал, столь сильны были его собственные мучения.

Через несколько секунд он потерял сознание, не зная, очнется ли еще.

Все внутри сгорело, и ему было почти все равно.

Почти все равно…

Месяц Грозовых рек, 13 число.

В лесу, в десяти километрах от дома Ирмабеллы.

— Слушай, вот скажи мне, а червяки — они как вообще, вкусные? — спросила я негромко, выглядывая из-за кустов. Впереди виднелся торговый тракт, но он был настолько узким и заросшим травой от редкой езды, что создавалось впечатление, будто это и не дорога вовсе.

Хмуря сидел на соседней ветке, которая под ним нещадно качалась. Он расположился прямо возле моего плеча, но на него сесть я ему не дала. Вот еще! Испортит новое платье!

Платье, конечно, никакое не новое, но единственное. И весьма любимое, между прочим. То самое, в котором я впервые явилась в дом Ирмабеллы, то, которое стало первым человеческим нарядом в моей жизни после приюта.

Ткань ласкала взгляд светлой голубизной, нежной, как утреннее небо весной. Для красоты я прикрепила к груди самодельный цветочек из розовых лоскутков, в центр которого вставила бабушкину брошь с каким-то красным камнем. Смотрелось просто восхитительно!

И этот нахальный ворон никак не должен был испортить своими когтищами мое произведение искусства. Тем более в такой момент!

— Хочешь узнать, какие на вкус червяки, — откопай и попробуй, — бросил ворон, опасно покачиваясь на своей ветке. Такую огромную птицу никак не могла удержать довольно тонкая палочка боярышника. — Дай пересесть на плечо, тут неудобно.

— Ага, сейчас, — фыркнула я, всматриваясь в даль. — Все должно быть идеально, чтобы наш план удался. А с тебя станется испортить все дело.

— Ничего я не испорчу! — каркнул фамильяр, распахнув крылья, и я даже слегка отшатнулась от неожиданности. — А ты, смотри, не чихни в самый ответственный момент, недоведьма.

— Слушай, завязывай со своими выступлениями! Вот-вот принц появится, и он не должен тебя заметить! — шикнула я на него, потому что Хмуря слишком уж шумел.

Собственно, как обычно. Ему бы только поворчать.

Вот и сейчас возмущенно что-то каркнув, он все равно взял и перелетел мне на плечо, игнорируя все мои слова!

Сдаваясь, я вздохнула и промолчала.

От присутствия ворона настолько близко было не по себе. Но, с другой стороны, вдруг стало и спокойнее. Словно он мог мне чем-то помочь.

А помощь мне бы не помешала! Вот-вот по этой дороге должен был проехать наследник престола. И я ожидала его тут не просто так.

— Да и вообще, тебе, конечно, бояться нечего, — пробубнила я, приглаживая длинные распущенные волосы, которые сегодня утром тщательно напудрила белой пудрой для прически. Так сильно, что локоны казались светло-желтыми, а не рыжими. Почти белыми.

То был какой-то особый состав, который я нашла в ящике с украшениями старой ведьмы. Судя по всему, Ирмабелла хоть и была сильно немолода, но за модой следила и не пренебрегала косметикой и украшениями.

Оказавшись возле копны моих неожиданно светлых волос, ворон фыркнул или кашлянул, а затем раздраженно проговорил:

— Зачем ты сделала это?

— Что? — не поняла я, с каждой минутой все сильнее нервничая.

Принц должен был вот-вот появиться.

— Вот это? — с отвращением проговорил Хмуря, схватил прядь моих волос лапой и поднял вверх.

— Эй, отпусти! Испортишь всю прическу! — возмутилась я, но то ли слишком сильно дернулась, то ли злобный ворон это назло, но его когти еще сильнее запутались в локонах, которые я заботливо накручивала на коклюшки все утро. Фамильяр то ли каркал, то ли смеялся, а я, в панике повизгивая, пыталась отцепить от себя порхающую крыльями птицу.

— Хмуря, ты… ты… я тебя придушу!

В этот момент, как назло, в конце тракта послышался долгожданный стук колес кареты.

— А что, я, вообще-то, птица, у нас есть когти! И совсем нет пальцев, между прочим, — каркнул он от возмущения.

На оправдание похоже не было.

Более того, пока я отдирала его от волос, мне все еще казалось, что я слышу его смех. Кусты тряслись, я что-то сдавленно пищала, пытаясь не привлекать к себе внимания.

Что вообще подумает его высочество, когда увидит, что прямо рядом с дорогой в кустах кто-то дерется и кричит? Я бы решила, что это засада и меня собираются убить.