– Шутница ты, Романова, – захихикалКрюков, – катишь себе на передачу, а сейчас надо мной издеваешься.Впрочем, молодец, от Таганки три минуты езды до нас, а эфир только через час.

Я едва не шагнула мимо ступеньки. Радио!Господи, совершенно вылетело из головы! Какое счастье, что «Стройкварт»расположен в двух шагах от станции, носящей мелодично-интеллигентное название«Бум».

Борька встретил меня у охранника.

– Эй, Романова, двигай сюда.

Я не успела опомниться, как он втянул меня влифт, довез до второго этажа, протащил по длинному коридору и втолкнул внебольшую комнату, заставленную кожаными диванами, произведенными в тридцатыхгодах прошлого столетия. Если вы когда-либо смотрели кинофильмы о застенкахНКВД, то сразу представите, о чем речь. Отчего-то наши кинематографисты любятзапечатлевать чекистов, сидящих на таких черных, мрачных, чуть проваленныхдиванах.

– Устраивайся, – велел Борька.

Я плюхнулась на скользкие подушки.

– Значит, так, – зачастил Крюков, –у тебя сегодня гость, певец Луис.

– Кто?

– Дед Пихто, – мигом обозлилсяБорька. – Слушай внимательно!

– Извини, я не поняла, какой певец? Он тенор,баритон или бас?

Крюков замер с раскрытым ртом.

– Луис? Фанерщик.

Я растерялась:

– Столяр?

Борька заморгал, потом спросил:

– Ты издеваешься?

– Нет, конечно, ты же сам только что заявил:Луис – фанерщик.

– Романова! – взвыл Борька. –Умереть не встать! Луис поет под фанеру, усекла?

Я с трудом пыталась сориентироваться.

– Под фанеру? В каком смысле? На ней играют? Акак?

Крюков закатил глаза:

– Романова, ты что, пролежала всю жизнь внафталине? Не знать про фанеру! С ума сойти. Фанера – это запись. Луис толькобегает по сцене, приплясывает и разевает рот. Честно говоря, он полный ноль.Все его хиты сделаны звукорежиссером в студии. Неужто ты не слыхала про такое?

Я кивнула:

– Уж не настолько я отстала от жизни, простоне знала, что данное явление называется «фанера». Откровенно говоря, я не слежуза популярной музыкой.

– Ладно, – успокоился Борис, – едемдальше. Луис завалит к тебе на полчаса, задашь ему пару «оригинальных»вопросов, типа: ваши творческие планы или: о чем вы думали, когда сочинялипесню «Очи синие», и дело с концом. Луис треплив, любого диджея переговорит. Навсякий случай возьми.

– Это что? – спросила я, беря листок.

– Информация о Луисе, – скривилсяБорька, – ну там, родился, женился, развелся, женился, развелся, в общем,всякая лабуда.

– Зачем она мне?

– Вдруг пригодится. Потом Луис уйдет, затембудет перерыв на новости и викторина. Плевое дело! Задаешь вопросы, режиссервыведет в эфир ответы зрителей, давай пошли.

Борька вскочил и резво впихнул меня вкрохотную комнатенку, все свободное пространство которой занимал стол, над нимвисело два микрофона, рядом стояли стулья. Я села слева, увидела большое окно иженщину, сидевшую по ту сторону стекла перед большим пультом. Она помахала мнерукой и сделала такое движение, словно надевала шапку. Я поняла ее правильно инатянула на голову лежащие на столе наушники.

– Влетаем в четыре двенадцать, – раздалсяв моих ушах мелодичный голос, – сначала колокольчики, затем блямки, ипонеслось. Вылететь тебе надо в двадцать сорок, позже никак, унесет.

– Извините, я первый раз в студии, –робко сказала я.

– Ничего, – успокоила менярежиссер, – все когда-то случается впервые. Видишь красную кнопку?

– Да.

– Скажу «начинай», смело ткни в нее и говори,все понесется в эфир. Закончишь, выключишь. Ничего хитрого. За минуту до концая дам музыку в «ушки», и все. Не боись. Ну, ни пуха тебе.

Я затряслась мелкой дрожью. Господи, ну зачемя согласилась на эту авантюру? Ведь сейчас опозорюсь на всю страну. И потом,где гость?

– Начинай!

Я беспомощно посмотрела по сторонам. Делать-точего? Сижу одна!

– Начинай!

В состоянии грогги, я нажала на выступающую изстола кнопочку. Вмиг над окном вспыхнула красная лампочка.

– Давайте же, – потребоваларежиссер, – эфир не терпит пустоты.

Я проглотила слюну и пролепетала:

– Добрый вечер…

– Громче!

– Здравствуйте, товарищи, то есть, господа,дамы и кавалеры…

– С ума сойти! – восхитилась режиссер.

Я покрылась потом. Дальше-то что делать?

– Добрый вечер…

– Хорош здороваться! – рявкнула режиссер.

Я растерялась окончательно, но тут по моимногам пробежал легкий сквозняк, и в соседнее кресло опустился молодой парень всильно потертом джинсовом костюме. Поверьте, никогда в жизни я так нерадовалась гостю, как в этот момент.

В моем голосе появились твердые нотки.

– Добрый вечер всем, кто с той стороны радиоприемника.

– Я офигеваю, – ожила режиссер, –ты, между прочим, не у «Спидолы» сидишь, чукча!

Но я решила не обращать внимания на вечнонедовольную тетку.

– У нас в студии гость, певец Луис.Здравствуйте!

– Приветик, – прогундосил паренек,распространяя запах мятной жвачки.

– Расскажите о ваших творческих планах, –бодро оттарабанила я.

Луис поерзал на стуле, кашлянул и сказал:

– Ну… типа… того… этого, ясно?

– Нет, – совершенно честно ответила я и,решив, что он плохо расслышал вопрос, задала его снова.

– Уважаемый Луис, расскажите, пожалуйста,нашим слушателям о своих творческих планах.

Внезапно певец повернулся ко мне и свыражением неземного удивления в голосе воскликнул:

– Втыкалово не работает.

– Вы о чем? – не поняла я.

– Ну я не втыкаюсь!

– Во что? – изумилась я, судорожно ищаглазами розетку.

Бог их разберет, этих певцов новой эстрады.Вдруг ему нужно, чтобы почетче выражаться, подключиться к электросети.