Великий Лорд вышел из экипажа на дорожку из красного камня,и немедленно за стенами грохнуло приветствие его солдат. Стражи дворца видели,что свита Голгрина превосходит их количеством, поэтому низко поклонились иотступили в стороны. Грифоны-близнецы на входе внимательно смотрели на каждоговходящего, словно стараясь понять его мысли и желания. Голгрин остановился и неспеша посмотрел на обе скульптуры, словно бросая им молчаливый вызов своимспокойствием.

Умиротворённое и доброжелательное лицо неизвестного эрдараскололось надвое, когда распахнулись створки широких стальных ворот. ВеликийЛорд двинулся дальше, за ним последовали воины, погнав заключённых, что неслисундуки с трофеями.

Большой зал встретил Голгрина приветственным огнём факелов,рассыпавшим по углам быстрые тени. Двое тяжело вооружённых стражей в глухихшлемах, державших на поводках скалящихся мередрейков» воззрились на вошедших снедоверием.

— Х`джихан! — прохрипел один из них, со сломанным клыком. —Гарата и`Толгрени торук!

— Гарата лён керак и`Заранги! — тихо сказал Голгрин, почтипоклонившись миньонам Кхана. — Гарата ки джукал и`Заранги! Гарата корвай кераки`Заранги!

— Гарата и керак ки торук пнум и`Заранги! — Людоед с однимклыком хлопнул себя свободной рукой по панцирю.

Великий Лорд кивнул и резко ответил:

— Ке!

Медленно отступив, стражи позволили ему пройти дальше.

Аромат дыма сжигаемых цветов грмина распространялся ввоздухе по мере приближения к тронной зале. Это редкое растение с острымишипами и тёмно-фиолетовыми бутонами росло в восточных болотах Керна, его любилимногие высокопоставленные лица среди людоедов, как и в прежние времена знатныеэрды. Стены зала украшали барельефы, изображающие знаменательные моменты изистории расы от самого её основания. На них эрды в просторных богатых одеждах,украшенных драгоценностями, охотились и развлекались. Младшие играли, старшиезанимались искусствами, все высокие и совершенные.

Голгрин стоял вытянувшись во весь рост: сейчас он находилсяв главной святыне Кхана, и приходилось к ней относиться со всем возможным,уважением. Лорд был почти на два фута ниже любого людоеда, но это вызывалоособенное почтение у тех, кто понимал, как нелегко ему пришлось. Многошутников, думавших, что можно сравнивать положение Великого Лорда и его рост,поплатилось головами и языками.

Гигант с густыми бровями, такой высокий, что ему приходилосьнаклоняться даже в залах, созданных предками, впился взглядом в эмиссара исопровождающих его рабов. Махнув дубиной, он решительно направился к ВеликомуЛорду.

— Гарата и`Голгрени торук! — низко согнулся Голгрин,повторяя всё то, что сказал до этого двум стражам, заверяя в искренности,почтительности и верности Великому Кхану всего Керна Зарангу.

Ковырнув пальцами мех на груди, гигант отошёл в сторону,освободив проход, завешенный роскошной красной портьерой. Воплощённаяпокорность и преданность, Голгрин вошёл в личные покои повелителя. Редкиефакелы скупо освещали дорогу, издалека доносились звуки приглушённой музыки,дым грмина стал таким плотным, что стелился, словно фиолетовый туман.

Ноздри Голгрина затрепетали под напором необыкновенносильного запаха, к которому примешивался аромат разложения. Вдоль стен былирасставлены большие клетки личного зверинца Кхана. В ближайшей, высотой трифута, сидел мерзкий голый гном, один из тех, что водятся в холмах. Он казалсямёртвым, но грудь его иногда вздымалась и опадала. Узкая клетка заставляла егосидеть вытянув ноги и не давала шевелиться. В соседней большой клетке сиделоужасающее существо, очень сильно напоминавшее пропавшего некогда лорда, которыйкак-то был приглашён на высочайшую аудиенцию. Дальше в широкой клетке сиделаогромная красная птица с размахом крыльев в два гномских роста, но, в отличиеот остальных, она чувствовала себя прекрасно и косилась на подошедшего голоднымглазом.

Заранг явно любил эту птичку, судя по крупным костям,усеивающим днище клетки, и часто кормил.

Чёрные шары глаз птицы воззрились на Голгрина, а затемпоспешно прикрылись плёнкой век, когда Великий Лорд оскалил клыки — хищникузнал хищника.

Дальше тянулся длинный ряд клеток, в которых содержалисьсамые разнообразные животные, в том числе редкие и смертельно-опасные. НоГолгрин больше не обращал на клетки внимания, ибо впереди заметил своегоповелителя Заранга.

Великий Кхан был не один — почти сотня людоедов разноговозраста и пола сидела вокруг него на цветных, украшенных орнаментом подушках.Большинство подушек было запачкано винными пятнами и усеяно кусками пищи,сыплющимися на них из жующих пастей. Сами участники пира мало обращали вниманиена подобные мелочи, торопливо раздирая зубами мясо, подаваемое на подносахрабами, в которых с большим трудом можно было опознать человеческих женщин.Один людоед проявил хорошие манеры и, проглотив кусок козлятины с кровью, вытерруки о тунику склонившейся рабыни.

Музыка теперь слышалась ясно: на большой лире играло худоебледное существо с редкими пучками волос, в котором, если долго приглядываться,можно было узнать эльфа. Его лицо было покрыто свежими синяками — когда Кхануне нравилась песня, он в доходчивой форме выражал своё неудовольствие.

Раздался взрыв хохота. В маленьком кругу посередине залыдрались небольшие рептилии, подзуживаемые хозяевами под крики о ставках и пари.Они шипели и плевались, как большие, стараясь вцепиться в глотку друг другу. Ихпередние когти, до поры прятавшиеся в кожистых чехлах лап, вылетали кпротивнику, чтобы вырвать клочья мяса. В обычной жизни бараки былихищниками-одиночками, не терпящими вторжения в собственные угодья и нападающимина любое существо, независимо от размеров.

Хотя Голгрин ощутил на себе хмурые взгляды, он постаралсяизогнуть губы в самой тёплой и приветливой улыбке, на которую только былспособен, — Великий Кхан ожидал его уже много дней.

Рядом с Зарангом воздух был плотен от ароматического дымагрмина, вокруг повелителя возлежали его любимчики, чьи клыки были подточены также, как у Голгрина. Они вдыхали благовоние сквозь длинные тростниковые трубки,украшенные серебром. Позади грелись чаны на горячих угольях, а рабы-людоедынервно носились взад и вперёд с медными горшками, наполненными холодной водой.Дело в том, что фиолетовые цветы грмина становились наиболее ароматными, еслиих сначала увлажнить горячей, но не кипящей водой.