Гэррети не знал, что сказать. Голос Джен, ее смех, еекарамельного цвета свитер и красные брюки, в которых она каталась с ним насанках, пока снег не набился ей в куртку, — это была жизнь. Голос Гаркнесса былсмертью.

Теперь уже Гэррети мог ощутить разницу.

— Я не могу тебе помочь, — сказал Гэррети. — Думай сам.

Гаркнесс в панике уставился на него, потом с печальным лицомкивнул.

Он остановился и стал растирать ногу.

— Предупреждение! Предупреждение 49-му!

Гэррети повернулся и пошел задом, чтобы видеть его, Двоемальчишек в рубашках детской лиги, с велосипедами, которые они держали за руль,тоже смотрели на происходящее, раскрыв рты.

— Предупреждение! Второе предупреждение 49-му!

Гаркнесс встал и заковылял вперед — его нормальная ногапыталась справиться с двойным весом, но у нее это плохо получалось. У негослетел туфель, он попытался его поднять и получил третье предупреждение. ЛицоГаркнесса, и без того красное, приобрело оттенок пожарной машины.

Рот превратился в большое мокрое "О". Гэрретивдруг понял, что мысленно умоляет Гаркнесса: ну, давай, иди же, черт тебяподери!

Гаркнесс заковылял быстрее. Гэррети отвернулся и пошел,пытаясь вспомнить вкус поцелуев Джен и ощущение ее груди.

Справа выросла бензоколонка «Шелл», возле которой сидели наостатках ржавого пикапа двое мужчин в красно-черных охотничьих рубашках и пилипиво.

Где-то по соседству хрипло тявкала собака.

Карабины медленно опустились, нащупывая Гаркнесса.

Наступило длительное, жуткое молчание, потом они сноваподнялись в соответствии с правилами. Снова опустились. Гэррети слышал тяжелое,одышливое дыхание Гаркнесса.

— Пошли вон! — крикнул Бейкер мальчишкам, которые так и шлисо своими велосипедами вдоль дороги. — Не смотрите на это!

Дети поглядели на Бейкера, как на какую-то забавнуюзверушку. Один из них, стриженный под ежик, нажал звонок велосипеда и широкоухмыльнулся.

Коронка у него во рту странно блеснула на солнце.

Ружья снова поднялись и опустились, как в каком-нибудьритуальном танце. "Не напишешь ты книгу, — подумал Гэррети. — На этот разони пристрелят тебя. Только замедли шаг…”

Ружья опять поднялись.

Гаркнесс шел, глядя прямо перед собой, ритмично ступаяобеими ногами — босой и обутой. Казалось, судорога прошла. Но далеко ли онуйдет без туфля?

Он облегченно выдохнул и услышал рядом такой же выдохБейкера.

Глупо, конечно. Чем быстрее Гаркнесс прекратит идти, темлучше для них так обстояли дела, если следовать логике. Но была более глубокая,более пугающая логика. Гаркнесс принадлежал к их подгруппе, к магическомукругу, в который входил и Гэррети. Если сломается звено этого круга, разорветсяи весь круг. Мальчуганы из Детской лиги ехали за ними на велосипедах еще милидве, пока им это не надоело. «Так лучше, — думал Гэррети. — Лучше, что они неувидели ничьей смерти, хотя им явно этого хотелось».

Впереди Гаркнесс образовал новый авангард из одногочеловека. Он шел быстро, почти бежал. Интересно, о чем он думал?

“Мне нравится участвовать в этом. Правда, многие считаютменя шизофреником потому, что вне сцены я совсем не такой, как перед камерами…”

Николас Парсонс

Скрамм, номер 85, очаровал Гэррети не умом, проблесковкоторого у него не наблюдалось, и не внешностью — сложением он напоминал лося,имел маленькие глазки и круглое, ничего не выражающее лицо. Он очаровал Гэрретитем, что был женат.

— Правда? — спросил Гэррети в третий уже раз. — Ты правдаженат? — Ага, — Скрамм с удовольствием щурился на утреннее солнце. — Я сбежализ школы, когда мне было четырнадцать. Наш учитель истории как-то прочитал намстатью о том, как переполнены школы, и я решил не занимать там место, азаняться лучше делом. И мне тогда еще хотелось жениться на Кэти.

— А сколько лет тебе было? — спросил Гэррети. Они проходиличерез городок, и тротуары были полны людей, но он едва это замечал. Эти людинаходились в другом мире, и он видел их будто через толстое стекло.

— Пятнадцать, — Скрамм почесал подбородок, синий отпробивающейся щетины.

— И никто тебя не отговаривал?

— В попечительском совете мне наговорили кучу чепухи опользе образования, но у них были дела поважнее, чем удерживать меня в школе.Да и должен же кто-то копать канавы, ведь так?

Он весело помахал группе девушек, орущих и прыгающих так,что юбки поднимались над их круглыми коленками.

— Правда, я не копал никаких канав. Я устроился на фабрикупостельного белья в Фениксе за три доллара в час. Мы с Кэти были счастливы.Иногда мы смотрели ящик, и она вот так обнимала меня и говорила: «Какие мысчастливые, дорогой».

— А дети у тебя есть? — Гэррети все сильнее ощущал нелепостьэтого разговора.

— Кэти беременна прямо сейчас. Она хотела накопитьдостаточно денег, долларов семьсот, но мы не успели, — он серьезно посмотрел наГэррети. — Мой сын пойдет в колледж. Говорят, у таких тупиц, как я, не бываетумных детей, но у Кэти хватит ума на двоих. Она закончила школу. Мой пареньбудет учиться столько, сколько захочет.

Гэррети промолчал. Он не знал, что тут можно сказать.Макфрис рядом говорил о чем-то с Олсоном, Бейкер и Абрахам играли в слова. Онподумал — куда делся Гаркнесс? Его не было видно. Рядом был Скрамм. Эх, Скрамм,ты здорово влип. Твоя жена беременна, но здесь это не дает тебе никаких особыхправ. Семьсот долларов? Никакая страховая компания не выплатит их твоей жене…Твоей вдове.

— Скрамм, а что ты будешь делать, если выиграешь? — спросилон.

Скрамм слегка улыбнулся:

— Выиграю. Я всегда хотел участвовать в этом, с самогодетства. Я всего две недели назад прошел восемьдесят миль, и ничего.

— Но вдруг… Скрамм только хмыкнул.

— А сколько лет Кэти?

— Она на год старше меня. Восемнадцать. Она сейчас сродителями в Фениксе.

Для Гэррети это прозвучало так, будто родители Кэти зналичто-то такое, чего не знал сам Скрамм.

— Ты, должно быть, ее любишь.

Скрамм улыбнулся, обнажая гнилые зубы:

— С тех пор, как я на ней женился, я ни на кого больше неглядел.

Она прелесть.

— И ты в это ввязался.