Хаги медлил. Он знал, как стреляет юный хузарин. Увернуться от стрелы на такой дистанции – никак. Но принять её на щит – вполне. Чтобы натянуть тетиву, тоже нужно время. Стремительный бросок – и один стрелок превращается в два раза по полстрелка.

Если бы между хузарином и Хаги не стоял Сергей.

Которому и достанется смертельный удар.

А Хаги достанется хузарская стрела. А то и две.

– Ты напал на корабль, который принадлежит Рёреху, сыну Стемида-конунга, наместника конунга Хельгу! – по-нурмански выкрикнул Сергей. – Когда Харальд-ярл об этом узнает, ему не понравится!

Сергея услышали.

А учитывая, что в хирде Хаги были не только лично преданные ему свеи, то…

То для сохранения тайны придётся убить не только экипаж херсонского «купца» и Сергея с Машегом, но и тех хирдманов, которые могут поделиться информацией если не с варягами, то с ярлом, которому служат.

Счастливая улыбка Хаги превратилась в злобный оскал:

– Ты лжёшь, мелкий! Это не ваш корабль. Это сочащийся салом ромейский торгаш! Я отправил к матери девяти дочерей[15] не один десяток таких!

– Я – посланник Рёреха Стемидсона к ромейскому стратигу! Я нанял это судно, чтобы оно доставило нас в Самкерц! Значит, до тех пор, пока мы не встанем у причала, это судно – моё!

Позади хёвдинга столпилось уже с десяток хирдманов. И слушали они очень внимательно.

– Хитрый маленький лис, – Хаги убрал меч в ножны, сунул щит одному из бойцов. – Я тебя услышал. И тебе повезло. Я тоже иду в Самкерц. И доставлю туда тебя и твоего грозного, – он хмыкнул, – приятеля. А платой за мои услуги будет этот корабль и всё, что на нём есть. По рукам?

– Всё, кроме меня, моего друга и нашего имущества! – на всякий случай уточнил Сергей.

Кто-то из хирдманов засмеялся:

– Очень хитрый лисёнок!

– Пусть будет так, – согласился Хаги, содрал кожаную боевую рукавицу, плюнул на руку и протянул её Сергею.

Тот хлопнул по мозолистой ладони, и договор был заключён.

Мученическая смерть откладывалась. До тех пор, пока договор не будет выполнен.

Спустя три дня Сергей и Машег оказались у причала Самкерца. Целые и невредимые.

– Расти быстрей, Лисёнок, – напутствовал Сергея Хаги Маленький. – Жду не дождусь, когда можно будет постелить твою шкурку на скамью моего драккара.

– Уверен, что это будет моя шкурка, а не твоя? – храбро парировал Сергей.

Хаги захохотал.

– Твой язык острей твоего меча, – сказал он. – И это не так хорошо, как тебе кажется.

– Хотел бы иметь тебя в друзьях, Хаги-хёвдинг, – Сергей решил всё же не обострять ситуацию. – Но ведь не получится?

– Ну почему же? – ухмыльнулся свей. – Я знаю верный способ навсегда сделать варяга своим дружком. Очень простой способ, но вам, варягам, он почему-то не нравится.

Хаги похлопал по рукояти меча и отвернулся, показывая, что разговор закончен.

– Если он убьёт тебя, я убью его, – пообещал Машег.

– Не сегодня, – ответил Сергей. – Пошли. Рёрех небось нас уже заждался.

– Ты сказал: они решили остаться, – интонация Рёреха не сулила Войсту ничего хорошего.

– Ну так… Да, решили.

Настроение у Войста в последнюю неделю и так было – хуже некуда. Обогатиться на херсонском товаре не удалось. Оказалось, здесь, в Самкерце, всё это добро можно купить ещё дешевле. Особенно если брать сразу помногу. А когда Войст предложил херсонскому купцу забрать своё добро обратно, тот согласился, но денег предложил меньше, чем получил от Войста. И так противно улыбался, что Войсту очень хотелось снести ромею его хитрую крючконосую башку.

Что особенно обидно, вторую половину оговорённой суммы Войст передал ромею уже здесь, в Самкерце, на складе, куда люди купца сгрузили весь товар. Склад, как потом оказалось, принадлежал торговому сообществу, в которое ромей входил, а Войст – нет. Поэтому ромей за хранение платил сущую мелочь. О чём сразу и сказал Войсту.

И не солгал. Купец действительно платил немного, а вот с Войста за хранение потребовали в десять раз больше. И пришлось заплатить. За три дня.

За этот срок Войст надеялся сбыть товар. С прибылью.

Ага, как же!

А тут ещё свои, из полусотни, постоянно спрашивали: когда же они разбогатеют? Товар-то в складчину приобретался.

В общем, промыкавшись три дня и убедившись, что всё плохо, Войст, скрепя сердце, выложил правду своей полусотне.

Правда бойцам не понравилась.

Но поскольку все они теперь были в одной упряжке, то запряглись дружно и перетащили основу своего неслучившегося богатства с платного склада у пристани в бесплатную клеть внутри городской цитадели.

Что не осталось незамеченным.

И Войсту пришлось поведать о своём неудачном купеческом опыте княжичу.

Этот разговор этот стоил Войсту должности полусотника, потому что у Рёреха наконец-то появился ответ на вопрос, почему его люди так торопились уйти из Херсона, что оставили там двоих отроков. Пусть даже сами отроки и изъявили желание остаться, старшему не следовало им потакать. Эта парочка даже в Киеве ухитрялась нарываться на неприятности. А Херсон – не Киев. Друзей у русов там нет.

Впрочем, Рёрех знал также и о необычайной везучести юного Вартислава и беспокоиться всерьёз начал далеко не сразу.

Благополучное возвращение Вартислава порадовало княжича даже больше, чем он ожидал. Рёрех и не думал, что так привязался к парню.

Но кое-что – не порадовало. Оказалось, Вартислав не говорил Войсту, что собирается задержаться в Херсоне.

Рёрех видел: Вартислав не лжет. Следовательно, солгал Войст.

– Ты сказал: они решили остаться?

Рёрех всё-таки решил дать возможность своему верному гридню сказать правду.

Но тот возможностью не воспользовался.

– Ну так… Да, решили.

– Он сам тебе это сказал? – От голоса княжича у Войста по спине сквознуло холодом.

– Нет, не сам. Я мальца к нему отправлял. – Войст только сейчас осознал, что он сделал. – Два раза отправлял… – пробормотал он. – Я виноват, батька.

– Ты виноват, – жёстко произнёс Рёрех. – Ты бросил своих людей. Ты бросил моих людей. И ты бросил их в беде!

– В беде? – Войст встрепенулся. – Что?

И узнав, «что», гридень совсем сник.