Но – поздно. Вратные створы уже смыкались, и десяток стрел, влетевших в сужающийся промежуток, ничего не изменили. Могучий Стрымак спиной подпёр ворота, и когда хузары навалились на них как следует, стражники уже всунули в скобы запорный брус.

Теперь «отворить» ворота можно было только тараном.

– Бей тревогу! – крикнул Сергей впавшему в ступор стражнику и кинулся наверх, на стену.

Медное било внизу загудело раньше, чем он добрался до заборола.

Ага, растерялись лазутчики. Нет у них снасти для штурма. Хотя если поставить друг на друга пяток телег…

Чтоб у противника не возникло конструктивных идей, Сергей поступил просто. Выпустил в сбившихся в кучу ворогов три стрелы.

И тут же присел, потому что соревноваться в меткости с минимум полусотней хузар у Сергея не было ни малейшего желания.

Пист опоздал. Вчера позволил себе лишнее: кувшин вина и девку.

Решил, что заслужил небольшой отдых, ведь поручение стратига он выполнил. Встретился с доверенным человеком и узнал, что договор, подписанный патрикием Николаем Пиператом, был подписан под принуждением.

– Именно так! Единственно правильное решение!

Доверенный человек, настоятель церкви Святого Георгия[18], был целиком на стороне патрикия, ведь не сумей тот договориться с архонтом русов, его, настоятеля, храм ограбили бы в первую очередь. И не факт, что он сам остался бы жив. Дикие северные варвары любили убивать. А перспектива стать мучеником настоятеля не слишком привлекала. Он не был уверен, что всякий священнослужитель, убитый язычниками, обретает святость. Настоятель мыслил рационально и политичность ставил выше бескомпромиссного служения Господу. Будь настоятель другим, ему было бы очень сложно защищать христианскую веру, а особенно христианское имущество в городе, где власть принадлежала иудеям.

И, похоже, снова будет им принадлежать.

Пист не успел покинуть город с рассветом, как собирался, а теперь это сделать было затруднительно. Ворота заперты. Снаружи – враги.

Но, может, это и к лучшему, что не успел. Может, это Господь его уберег. Вышел бы засветло, угодил бы прямо в лапы иудеям.

Так-то так, что делать теперь? Неизвестно, сколько продлится осада и чем закончится. Даже если русы удержат город и запасов хватит, чтобы избежать голода, время будет потеряно. Стратигу придётся ждать. А Пист знал, что такие, как Вога, очень не любят ждать таких, как Писк. А возможен и худший вариант: кто-то окажется проворнее и принесёт новости раньше. Хотя нет, это не худший вариант, ведь, узнав правду, стратиг Иоанн бездействовать не будет. А с фемным войском хузарам не совладать. Правда, тогда Пист не получит ни благодарности, ни вознаграждения, зато останется жив. А вот если хузары захватят Самкерц, то жизнь Писта будет стоить дешевле его кошелька. Что творят победившие с побеждёнными, Пист знал. И сам творил, когда был солдатом. Нет, надо как-то выбираться за стены. Но как?

Хузары. Следовало ожидать, что помимо отряда, задачей которого было скрытное проникновение в город и взятие под контроль ворот, где-то поблизости имелся и другой отряд. Существенно больший. Достаточный для взятия Самкерца, если бы хитрый план захвата ворот реализовался.

Как оказалось, более чем достаточный. Навскидку – сотен десять-двенадцать. Правда, большая часть – далеко не элита. Боевые пастухи, если можно так выразиться. В степи – грозная сила. А вот насчёт штурма крепостей – не факт.

Будь в Самкерце хотя бы полтысячи воев, ничего бы хузарам не светило. Даже при наличии «пятой» колонны внутри.

К сожалению, главной ударной силы, нурманов, в крепости не было. Где-то шастали с ярлом-воеводой во главе. То есть понятно где. Разбойничали.

Потому рассчитывать Рёрех мог только на собственные силы и лояльность горожан. Именно лояльность, а не поддержку. Аланская стража, например, сразу заявила, что драться с хузарами не намерена. Мол, не для этого их нанимали. Учитывая же, что большую часть населения составляли именно хузары… Повезёт, если в спину не ударят.

Нет, даже и без нурманов под рукой Рёреха была немалая сила. Почти три с половиной сотни воев, если включить в список нескольких оставшихся в городе нурманов да вычесть раненых и недужных. В поле против хузар русам не выстоять, а на стенах – вполне.

Если бы не два «но»: изрядную протяжённость самих стен и ненадёжность горожан, которых было в разы больше, чем русов.

Убедившись, что все городские ворота – под контролем, а стены – под присмотром, Рёрех собрал совет: старшая гридь, нурманский хольд с рукой на перевязи, представители городского самоуправления и командир аланской стражи.

Сергея не позвали.

Зато его неожиданно позвал Стрымак. Боец проставлялся свободным от несения караула друзьям по случаю производства в гридни.

По выслуге ему – давно пора. По боевым качествам – тоже. Не хватало только Подвига.

И в качестве такового Стрымаку зачли вчерашнюю оборону ворот и по факту спасение города от захвата.

– Я сотнику сказал, что моей заслуги нет, – сообщил собравшимся Стрымак. – Это он, Варт, недругов распознал и тревогу поднял, – новоиспечённый гридень хлопнул по плечу сидевшего рядом Сергея. – Но вот, всё равно почтили. Так что в долгу я перед тобой, Варт, и в немалом. Не угляди ты лазутчиков, мы бы все там легли. И мы, и вы, – Стрымак глянул на дружинников-киевлян строго. – Мал ты, Варт, да удал! Люб ты мне! Будь же мне другом!

– Любо! – заорали дружинники. – Слава!

Местные из холопов, прибиравшиеся во дворе крепости, покосились на радующихся воев и на всякий случай отошли со своими совками-мётлами подальше.

Странные они, эти чужаки. Враг у стен, а они ликуют. Видать, война для них – в радость.

Слава так слава. Сергей не возражал. Кивал, улыбался. Его отношения с киевской дружиной, похоже, шли на лад. И это хорошо. Все его грандиозные планы на будущее как раз с Киевом и связаны.

Впрочем, попировать как принято, с полудня до утра – не получилось. Кому-то в караул, кому-то – на инструктаж. Город-то в осаде.

Сергея же вызвали к наместнику.

Совещание кончилось, план обороны выработан, и Рёреху понадобились исполнители этого самого плана. Одним из таких оказался Сергей.

– Скажи мне, Вартислав, можно ли доверять Машегу?

Вопрос понятен. Машег – хузарин, и там, за стенами – тоже хузары. Одноплемённики и единоверцы.