Есть основания предполагать, что и другие государственные образования присоединятся к этой нашей формуле.

И мы обращаемся, чрез посредство Высокого Союзного Командования, к державам Антанты с просьбою об оказании возможной помощи национальным стремлениям наших народов к укреплению уже создавшихся отдельных образований.

И лишь после подавления большевизма и анархии, когда население каждого такого образования будет иметь возможность свободно высказать свою действительную волю, наступит время для выяснения тех или иных условий соглашения между ними на началах свободы, равенства и братства всех народов, – началах, провозглашенных вашими великими нациями.

Переходя к жгучему вопросу о наилучших и кратчайших путях к ликвидации анархии и большевизма, мы позволяем себе обратить внимание Верховного Командования на один весьма важный и наиболее существенный факт.

Успех в борьбе с большевизмом явится наиболее достижимым в том случае, если эта борьба будет основана на использовании в каждой области местного населения как источника живой силы. Защита собственного дома, своего очага, своей семьи, своего народа – таковы должны быть лозунги, к которым следует апеллировать для искоренения большевизма.

Мы обращаемся к Союзному Командованию также за техническою помощью и за всеми теми предметами, которых у нас вовсе нет или которые имеются в недостаточном количестве.

В первую очередь нам необходимы ружья, патроны, митральезы, тяжелая артиллерия, а в особенности танки и блиндированные автомобили. Ощущается недостаток также в военном снаряжении, в обуви, одежде, средствах связи и в санитарных материалах.

Мы полагаем, что не следует осложнять чисто военную задачу борьбы с большевизмом стремлениями к организации единой армии для операций во всех областях, охваченных его пламенем.

Но мы допускаем, что для более успешной организации борьбы следует создать общий генеральный штаб для руководства всеми операциями на основе взаимного соглашения государственных новообразований, находящихся в состоянии войны с большевизмом, между собою и в контакте с державами Антанты. Такой штаб не должен был бы вмешиваться в политическую жизнь и внутренние дела государственных новообразований».

Заявление было подано по назначению уже 5 февраля. Оно появилось во всех одесских газетах, вызвало всеобщее к себе внимание и ожесточенные нападки со стороны представителей того политического течения, которое ждало спасения России от Добровольческой армии.

Впоследствии оказалось, что в Одессе находится белорусский консул Некрашевич, оспаривающий правомочность делегации Бахановича и имеющий доверенность от белорусского правительства. Мы не могли вторгаться в рассмотрение чужих внутренних дел, а потому удовлетворились тем, что Некрашевич, в свою очередь, присоединил свою подпись к нашему заявлению, о чем известил и верховное союзное командование. Как мы установили, французы считали Некрашевича представителем более авторитетного течения в Белоруссии.

Со времени подачи заявления прошло больше 2½ года.

Державы Антанты не вняли тем призывам о помощи местным силам, которые потом столь часто повторялись нами и в Париже, и в Лондоне, и в Риме. И лишь падение Колчака, Деникина, Юденича и Врангеля наглядно показало Антанте всю бесцельность и безрезультатность применения всероссийских, централистических лозунгов в борьбе с анархией. Единственною силою, которую можно было противопоставить тогда большевизму, был местный патриотизм, как творческое начало, в противовес анархии. Было уже тогда ясно, что украинцы не пойдут воевать с большевизмом в Сибирь, что грузины не согласятся умирать на полях Эстонии, что эстонцы уклонятся от наступления на Москву…

Как известно, военное союзное командование было фактически представлено в Одессе французами, а в Новороссийске и Батуме – англичанами. Уже в Одессе мне удалось установить причину такого распределения ролей. Из самых достоверных источников я узнал о существовании между Англией и Францией тайного договора о сферах влияния этих государств на территории Европейской России. Точную дату договора я не знаю, но она во всяком случае предшествует времени заключения Брест-Литовского мира.

По этому договору Англии предназначается сфера влияния на севере России (лесная полоса), в Балтике, на Кавказе, в Кубани и в восточной части Дона. Украина же, Крым, Польша и западная часть Дона включаются в сферу влияния Франции.

Впоследствии, и в Париже, и в Лондоне, я на каждом шагу встречался с фактами, подтверждающими существование этого тайного договора. И только в начале 1920 года стало наконец ощущаться, что в этом вопросе огромной политической важности появились какие-то трения и что возможен полный пересмотр и радикальные изменения в отношениях союзников к судьбам Восточной Европы.

Впервые предаю гласности эти сведения, так как считаю это теперь вполне своевременным.

Тогда же, в Одессе, я узнал о существовании во Франции сильного политического течения в пользу создания в будущем теснейшей связи между Польшей, Украиной и Румынией. Вначале называли и Чехословакию, которая намечалась как четвертое звено в этой цепи. Засим Чехословакия то выпадала из этой схемы, то вновь принималась в качестве одного из намечаемых участников этой антигерманской коалиции.

Позже, в Париже, выяснилось, что это течение возглавляется влиятельнейшими французскими политическими деятелями. Но параллельно с ним существовало в то время во Франции не менее сильное течение в пользу воссоздания унитарной России.

К более подробному освещению этого вопроса я возвращусь в другом месте.

Свидание с генералом Ансельмом убедило меня в том, что он, как боевой генерал, мало занимается политикой, которую он возложил главным образом на начальника своего штаба, полковника Фреданбера. С той поры я, а впоследствии и Мациевич, и вновь назначенный товарищ министра Бачинский виделись и вели переговоры исключительно с Фреданбером.

Противоположное впечатление произвел на меня известный французский генерал Бертело, который приехал на несколько дней в Одессу из своей главной квартиры в Бухаресте. Чувствовалось сразу, что этот человек живо интересуется политикой и имеет свои определенные взгляды относительно будущего Восточной Европы. Уже в Бухаресте, при втором свидании с ним, стало ясно, что он является сторонником федеративного устройства бывшего Российского государства.

Киев уже в начале февраля был в руках большевиков. Директория и правительство находились в Виннице. Взаимоотношения французской власти, представителей Добровольческой армии и делегатов украинского правительства были весьма сложными и запутанными. Французы колебались, не знали, на чем остановиться. В полицейском отношении Одесса обслуживалась представителями Добровольческой армии. Но уже на вокзале, например, всем ведал французский комендант.

Пока мы жили в вагоне, на путях у вокзала, мы считались как бы экстерриториальными и были под охраной французского командования. Но не успели мы поселиться с Бородаевским в городе, как в одну из ближайших же ночей к нам нагрянула полиция и арестовала именем Добровольческой армии Бородаевского. Таков был результат его жалобы французам на захват добровольцами клише…