– Надо было тебе позвонить, но тогда пришлось бы объяснять зачем, а мне не хотелось обрушивать это на тебя по телефону. Если хочешь, я зайду попозже, я…

– Нет, нет, входи, пожалуйста, садись.

Софи вошла. Помогла Ришару снова лечь. Прислонила костыли к стене и села напротив него в синее кресло.

– Я насчет Ксавье.

– Так?

– И Адель.

– Адель.

– Вчера вечером мы пригласили друзей на ужин. Они задерживались, и я решила просмотреть сообщения, вдруг у них какая-то проблема. – Она сглотнула. – У меня такой же телефон, как у Ксавье. Он оставил его на столике в прихожей, и я его взяла. Просто ошиблась, я не нарочно, клянусь тебе. Я бы никогда не стала… В общем, я прочла. Сообщение от женщины. Очень откровенное. Тогда я ничего не сказала. Дождалась гостей, накрыла на стол. Вообще, вечер прошел хорошо, думаю, никто ничего не заподозрил. А когда они ушли, я приперла Ксавье к стенке. Десять минут он все отрицал. Говорил, что его преследует пациентка, какая-то сумасшедшая, он даже имени ее не знает. А потом он во всем признался. Мне кажется, ему даже полегчало, я уже не могла его остановить. Он говорит, что не владел собой, что это страсть. Говорит, что влюблен в нее.

– Влюблен в Адель? – Ришар разразился сардоническим смехом.

– Ты мне не веришь? Хочешь прочитать то сообщение? Оно у меня с собой.

Ришар медленно склонился над телефоном, который протянула ему Софи, и по слогам, как ребенок, прочел сообщение: «Как же мне не терпится сбежать! Я задыхаюсь без тебя. Скорее бы среда».

– Они договорились встретиться в среду. Это он рассказал мне об Адель. Он сам сказал, что это она. Знал бы ты, как он о ней говорит, это…

Софи разрыдалась. Ришару хотелось, чтобы она ушла. Сейчас же. Она мешала ему думать. Мешала чувствовать боль.

– Он знает, что ты здесь?

– Нет-нет, я ничего ему не говорила. Он бы взбесился. Сама не знаю, зачем я пришла. Сомневалась до последнего, чуть не повернула обратно. Все это так глупо и унизительно.

– Ничего ему не говори. Главное, ничего ему не говори. Пожалуйста.

– Но…

– Скажи ему, что он должен все уладить, порвать с ней, но не сразу. Она не должна знать, что я в курсе. Не должна.

– Хорошо.

– Обещай мне.

– Обещаю, Ришар. Клянусь.

– А теперь иди.

– Конечно. Ох, Ришар, что же мы будем делать? Что с нами будет?

– «С нами»? С нами ничего не будет. Мы больше не увидимся, Софи.

Он открыл дверь.

– Знаешь, жалеть здесь надо Ксавье. Прости его, ладно уж. А впрочем, делай что хочешь, меня это не касается.

С точки зрения ребенка, телефоны-раскладушки очень забавные. Они светятся, когда их открывают. Ими можно хлопать и прищемлять себе пальцы. Так что белый телефон нашел именно Люсьен. Адель пошла покупать табуретку, чтобы Ришар мог принимать душ. Она позвонила из «Касторамы»: «У них нет, посмотрю в „Монопри“». Люсьен играл в гостиной, держа в руке телефон-раскладушку.

– Малыш, это чей телефон? Ты где его нашел?

– Где? – повторил мальчик.

Ришар взял у него телефон.

– Алло? Алло? Позвоним маме?

Люсьен засмеялся.

Ришар посмотрел на телефон. Старый. Наверное, кто-то его забыл. Кто-то из друзей, заходивших в гости. Лорен или даже Мария, няня. Он открыл телефон. На заставке стояла фотография Люсьена. Новорожденный Люсьен спит на диване, укрытый жилетом Адель. Ришар уже собирался закрыть телефон.

Он никогда не рылся в вещах жены. Адель рассказывала ему, что, когда она была подростком, Симона имела обыкновение вскрывать ее почту и читать письма от ухажеров. Пока дочь была на занятиях, мать рылась в ящиках ее стола, а однажды нашла под матрасом дурацкий личный дневник, который вела Адель. Она взломала замок кончиком ножа и вечером за ужином прочитала дневник вслух. Ржала как лошадь. Рыдала в три ручья от безумного хохота. «Ну разве не смешно? Скажи, Кадер, ведь правда смешно?» Кадер ничего не сказал. Но и не смеялся.

Для Ришара этот эпизод отчасти объяснял характер Адель. Ее стремление все убирать, навязчивую страсть к замкам. Ее паранойю. Он говорил себе, что именно поэтому она спит, прислонив сумку к кровати со своей стороны и упрятав под подушку черную записную книжку.

Он посмотрел на телефон. На фотографии Люсьена появилось уведомление о новом сообщении. Замигал желтый конвертик. Ришар поднял руку с телефоном, уворачиваясь от Люсьена, который хотел схватить игрушку.

– Хочу телефон! – вопил Люсьен. – Хочу алло!

Ришар прочел сообщение. И следующие тоже. Вернулся в контакты. Прокрутил ошеломляющий список мужских имен.

Адель скоро придет. Вот все, о чем он думал. Она вот-вот вернется, и он не хотел, чтобы она знала.

– Люсьен, где ты нашел телефон?

– Где?

– Где, сынок, где был телефон?

– Где? – повторил мальчик.

Ришар схватил его за плечи, встряхнул и закричал:

– Где он был, Лулу? Где был этот телефон?

Мальчик ошеломленно посмотрел на отца, скривил рот и, низко опустив голову, указал пухлым пальчиком на диван:

– Там. Под.

– Под диваном?

Люсьен кивнул. Ришар оперся на руки и рухнул на пол. Гипс стукнул по паркету. Он лег, повернул голову и увидел под диваном несколько конвертов, розовую кожаную перчатку и оранжевую коробочку.

Брошь.

Схватив костыль, он подтянул украшение к себе. Его бросило в пот. Было больно.

– Люсьен, иди сюда, давай поиграем. Видишь, папа на полу, давай играть в грузовик. Хочешь? Поиграешь со мной?

Он спал рядом с ней. Смотрел, как она ест. Слушал шум воды, когда она принимала душ. Звонил ей на работу. Делал замечания насчет ее одежды или запаха. Каждый вечер спрашивал подчеркнуто противным голосом: «С кем ты встречалась? Где была? Что-то ты поздно». Отказался подождать со сбором вещей до выходных, зная, что ее это сводит с ума. Что изо дня в день она боится, как бы он, несмотря на все ее предосторожности, не наткнулся на доказательство, улику, оплошность. Он подписал предварительный договор на покупку дома, и Адель завизировала документы. Нанял грузчиков и внес задаток. Записал Люсьена в новый садик.

Он ничего не говорил о своем открытии.

Заходил в спальню, когда она одевалась, и замечал царапины у основания ее шеи. Синяк в форме большого пальца чуть повыше локтя, как будто кто-то держал ее слишком долго. Он стоял в проеме двери, бледный, сжимая костыль. Смотрел, как она прячется за большим серым полотенцем и торопливо натягивает трусы, как девочка.