Вторая половина I в. и весь II в. по Р. X. были временем наивысшего материального и культурного подъема царства Мероэ. В это время, помимо того что его столица снова стала крупным, богатым городом — разумеется, не в тех масштабах, что при Эргамене, — везде, даже на мероитских островах в районах тропических ливней и в районе Гезиры, возникло множество центров религиозной и светской жизни. В Нижней Нубии многие участки плодородной земли на Ниле превратились в многолюдные города, где имелись храмы, крепости и дворцы, а также богатые захоронения, в которых самое почетное место занимали типичные для мероитов пирамиды правителей. Руины Басы, Соды, Мараббаа, Джебель Джейли, Мессаурата, Наги и Собы возле Мероэ и руины в Керме, Караноге и Фарасе в Нижней Нубии предоставляют многочисленные свидетельства небывалого доселе благосостояния Эфиопии, которое составляет разительный контраст с нищетой египетских низших классов того же периода. О законах того времени известно очень мало. Однако можно с известной уверенностью предполагать, что Мероэ был резиденцией царей Мероитского царства и что цитадели, дворцы и пирамиды Нижней Нубии принадлежали либо царям-наместникам, носившим титул peshate или psentes и правившим страной от имени верховного правителя, сидевшего в Мероэ, либо феодальным князьям, вождям различных племен, вассалам великого царя Мероэ.[56]

Период благосостояния Эфиопии длился столь же долго, сколько период благоденствия Египта. Ситуация изменилась во второй половине II в. В конце III в. Эфиопия снова обеднела. Пока римляне были достаточно сильны, чтобы сдерживать племена блеммиев и нобадов, царство Мероэ могло жить спокойно. Но когда в III в. анархия ослабила Римскую империю, оно уже не смогло защищаться от нападений соседей. Как известно, Диоклетиан уступил Двенадцатимилевую область нобадам и предоставил блеммиям ежегодные субсидии. Положение Мероэ становилось все более критическим. И все-таки династия продержалась еще целых шестьдесят лет, как было установлено Рейснером. В дальнейшем ее спасла от негритянского нашествия поднявшаяся за это время культурная держава Аксум. Известно, что Άειζανας совершил поход из Аксума в Мероэ, чтобы усмирить черных нобадов, которые вытеснили «красных» кушитов, или эфиопов (касу), из их городов и поместий на острове Мероэ.[57]

Экономическое и социальное положение областей Эфиопии в эпоху эллинизма и при римлянах характеризуется значительными противоречиями, более сильными, чем те, что имели место в Египте. С одной стороны, мы обнаруживаем здесь дворцы и крепости царей, с другой — тростниковые и соломенные хижины, в которых ютились крестьяне и пастухи, а также, вероятно, рудокопы и рабочие, трудившиеся на медных и железных рудниках и в мастерских. Найденные в захоронениях разнообразная утварь и оружие из железа, горы железно-рудного шлака в окрестностях Мероэ и некоторых мероитских храмов, а также остатки печей, в которых плавили железо, позволяют сделать вывод о том, что царство не испытывало недостатка в железе. Экспортировали ли железо и медь в Египет, нам неизвестно. Другая часть низших слоев населения Эфиопии пасла стада. Не менее важным занятием была охота, о чем свидетельствуют изображения на местной керамике. Коровы и быки играют также большую роль в натуралистическом декоре на керамических и металлических изделиях мероитского производства, относящихся к периодам эллинизма и римского господства. Две бронзовые чаши из Каранога (см. Табл. 45 и описание к ней) особенно типичны в качестве таких образцов. Судя по изображениям на них, местные князья, хозяева мощных крепостей на берегах Нила, охотно посещали свои поместья и пили свежее молоко, которое им подносили пастухи или управляющие. Так было с незапамятных времен. Когда в эпоху Среднего и Нового царств военачальники и цари докладывали о своих военных победах в Куше, они сообщали о тысячах голов скота и тысячах пленных, не упоминая о чем-либо еще. А просторный загон для скота при храме в Джебель Баркале представлял собой великолепные стойла для стад крупного рогатого скота (см. описание Табл. 45).[58]

Помимо разведения крупного рогатого скота, овец и ослов население занималось земледелием на мелких клочках плодородной земли в Нубии, по берегам рек в районе Мероэ и во влажных областях страны. Руины огромных водных резервуаров на острове Мероэ свидетельствуют о том, что здесь добросовестно заботились о накоплении запасов воды. О том, как серьезно относились к этим громадным цистернам, говорит их скульптурный декор — изображения львов на стенах резервуара и гигантские каменные лягушки в самом бассейне.[59] Остается, однако, неясным, выращивались ли зерновые и разводился ли скот для продажи и экспорта. Безусловно, некоторое количество зерна сбывалось кочевникам пустыни, зато в Центральную Африку зерна поставлялось очень мало, и еще того меньше — в Египет, за исключением, пожалуй, поставок в голодные годы.

Благосостояние царства Мероэ, расцвет его своеобразной культуры были основаны не на одном лишь земледелии и скотоводстве. Так же как и раньше, здесь и при римлянах развивалась торговля, благодаря ей обогащались цари и князья, а простые люди имели возможность класть в могилы умерших родственников дорогостоящую керамику и различные металлические изделия. Существование торговли подтверждается и имеющимися в нашем распоряжении литературными источниками, папирусами и глиняными черепками, а также другими археологическими находками. Предметом торговли были все те же товары, что и в более ранние времена: черное дерево и слоновая кость, смолы и масла, дикие звери и рабы, драгоценные камни, поступающие в Египет через Нубию. Кроме того, известно, что важнейшую роль, как и прежде, играла торговля золотом. Тот факт, что Гарстанг обнаружил в мероитском царском дворце два горшка, наполненных золотыми слитками и золотым песком, мог бы служить достаточным подтверждением этого, даже если бы не было соответствующих свидетельств из литературных источников.[60]