И почти сразу же дверь в заднем конце коридора открывается, и появляется мама.

– Ну и погодка! – Она трясет зонтиком, хмурится и направляется к нам.

Мама – еще одна загадка. На моей ли она стороне? И кто она – Дракоша или заботливая опекунша, готовящая суп, когда мне больно? Не знаю.

Они говорят обо мне, Пенни и мама, но на этот раз я не вмешиваюсь. Пенни считает, что мне уже можно дать немного свободы, позволить делать что-то самой, чтобы развивать независимость. Мама возражает, но в конце концов все же соглашается.

Вечер полон сюрпризов.

Поворачиваю лицо к небу. Капельки дождя такие крохотные, что ощущаются не по отдельности, а как нечто единое, сырое, влажное. Больше похожее на туман, чем на дождь. Но капельки собираются вместе и тонкими холодными струйками стекают по моему лицу. Совсем не то, что слезы, – те горячие.

– Капюшон, чтобы не мокнуть, полагается надевать на голову, а не стелить по плечам, как будто ты им дождь ловишь, – ворчит Бен, натягивая капюшон и убирая под него мои волосы. Руки у него теплые.

Наши взгляды встречаются, и его ладони замирают на моих щеках. Дождь и лес отступают далеко-далеко, а вот его глаза, глубокие, с золотыми искорками, остаются на месте.

Бен опускает вдруг руки и оглядывается по сторонам. Никого не видно, но неподалеку слышны голоса.

– Идем, – говорит он и направляется в сторону от других. Потом оборачивается и смотрит на меня. А я стою в нерешительности и не могу определиться. Идти за ним? Бен поднимает правую руку и сгибает мизинец. Смотрю на его руку, пока он не переводит взгляд на мою левую руку. Поднимаю. Он цепляет мой мизинец своим и тянет, а потом поворачивается и идет через лес. Я тащусь за ним, как на прицепе. Это так смешно, что я хихикаю.

Что Бен понемножку, по чуть-чуть уводит меня от остальных, я заметила не сразу. Зачем? День холодный, но мне жарко. У нас урок биологии, и класс разбрелся по лесу. Задание – взять образцы воды из ручья и собрать листья, чтобы потом определить по ним деревья. Голоса ребят удаляются, и вскоре их совсем не слышно.

Бен останавливается и поворачивается ко мне. Сама не знаю почему, делаю шаг назад.

– Нам ведь нужно собрать листья, да? Как насчет вот тех…

– Мне надо с тобой поговорить. – Бен уже не улыбается. Припоминаю, что он и утром, в автобусе, был сам не свой. Я еще спросила его глазами, что случилось, и он, также глазами, ответил, мол, позже.

Значит, вот оно и пришло, это позже. Он просто хотел поговорить наедине. За облегчением приходит раздражение, а потом растерянность.

– О чем?

– О Тори.

Я отворачиваюсь, чтобы он не увидел, как вспыхнули мои щеки, когда он произнес ее имя. Можно было догадаться.

– Вчера вечером, после нашего разговора в Группе, я пошел к ней домой. – Бен медлит.

Дождь усиливается, и он прислоняется к дереву. Крупные, тяжелые капли ползут по оставшимся листьям и срываются, падают на землю. Бен берет меня за руку, притягивает под толстый сук.

– Ее там больше нет, – говорит он тихо, почти шепотом, словно деревья – шпионы.

– В каком смысле?

– Я поговорил с ее мамой. Все очень странно. Сначала она сказала, что Тори не живет там больше. Я спросил почему и не уехала ли она к отцу, в Лондон. И тут мама как-то непонятно заговорила, с каким-то чудным выражением. Мол, что-то не сработало, и Тори пришлось вернуть. Потом она вроде как встряхнулась и сказала, что я не должен приходить, не должен расспрашивать. Едва ли не вытолкала меня за дверь.

– Ее вернули? – От изумления у меня глаза полезли на лоб. – А разве так можно?

Бен кивает.

– Так она сказала. Как будто речь шла о паре ботинок, которые не подошли по размеру, или посылке, которую доставили не по адресу.

– Но куда ее вернули? – спрашиваю я, и ужас начинает вытеснять шок. Тори было семнадцать, а зачищают только тех, кому не исполнилось шестнадцать. Определят ли ее в другую семью? А если нет, то что с ней сделают?

Какой-то звук, едва уловимая вибрация, приглушенная курткой.

– Дай-ка посмотреть. – Он протягивает руку. Я отворачиваю рукав и вижу его «Лево» – 4.3. – Что я могу сделать?

Бен беспомощно пожимает плечами.

– Надо бежать, – говорит он, но с места не трогается. Пальцы сжимают мое плечо, и «Лево» опять вибрирует – 4.1.

Я обнимаю его. Он кладет руки мне на плечи. Придвигается ближе. Дождь сильнее, но Бен высокий и нависает надо мной, так что на меня не падает ни капли. И даже через школьные джемперы и куртки я чувствую тук-тук-тук его сердца. Мое бьется быстрее. Я тычусь лицом в его мокрую куртку, и тепло перетекает через меня. Бен расстроен из-за Тори. И обнимать он хочет не меня.

Свист. Мы вздрагиваем и отстраняемся.

– Это мисс Ферн. Собирает всех к себе. Решила, наверно, что дождь слишком уж сильный.

– Побежали?

Мы бежим, скользим на мокрых листьях и через две-три минуты добираемся до группы. Мисс Ферн считает учеников по головам.

Практическое занятие пришлось прервать, и учительница дает нам другое задание: ответить на вопросы.

Но сосредоточиться не получается. Что случилось с Тори? В животе у меня засело неприятное ощущение – ничего хорошего. Я знала ее недолго. У нее была привычка высказывать вслух то, о чем я только думала. На выставке мама оборвала Тори, посоветовав быть сдержаннее.

Может быть, я неправильно оценила ее тогда? Может, мама пыталась предупредить Тори?

Уровень у Бена то падает, то поднимается, и в конце концов мисс Ферн отпускает его с урока и посылает под присмотром ассистента на спортплощадку.

Звенит звонок. Мисс Ферн подходит, заглядывает мне через плечо и видит, как мало я успела сделать.

– Вот как ты меня благодаришь, – укоризненно говорит она и тут же улыбается.

– За что?

Мисс Ферн садится на стул Бена.

– Я разговаривала с мистером Джанелли, руководителем отдела искусств, показала ему твой рисунок совы. Сказала, что ты мечтаешь стать художником. – Она подмигивает.

– И?..

– Теперь он бьется за то, чтобы перевести тебя в свой класс. Посмотрим, чем это обернется, но я надеюсь, что победа будет за ним. Этому человеку долго отказывать невозможно – так или иначе он своего добьется.

В следующий раз я вижу Бена на Ассамблее.

Он сидит со своей Группой на одном из верхних рядов. Волосы влажные – то ли от пота, то ли от дождя, – и цвет лица заметно лучше. Когда мы входим, он замечает меня.

«О’кей?» – спрашиваю я одними губами. Он кивает – «да» – и даже выдавливает из себя улыбку.