затянется, то Россия все же вынуждена будет перебросить Черноморский флот, который пробудет у берегов Константинополя вплоть до отбытия из города балканских сил[201]. И вплоть до неудачной осады измотанной болгарской армией Чаталджинской линии с 17 по 18 ноября Сазонов все продолжал переговоры в той же манере: как замечает Луи, он уже «будто бы смирился с тем, что болгары зайдут в Константинополь», возражая разве что против того, чтобы они там надолго оставались[202].

Хотя большинство историков действительно полагает, что Сазонов готов был согласиться на краткосрочную оккупацию Константинополя, несколько редко цитируемых документов позволяют в этом всерьез усомниться[203]. Русские и правда готовились к переброске войск к Константинополю якобы для поддержания порядка в городе, а также защиты европейских колоний и христианского населения. С подачи Извольского, напомнившего о прорабатывавшихся планах занятия Константинополя во время волнений 1896–1897 и 1908 годов[204], Сазонов, Коковцов и руководство Морского министерства приступили к обсуждению экспедиции, на случай если ситуация того потребует. Когда болгарские силы вплотную подошли к Чаталджинской укрепленной линии, Порта обратилась к великим державам с просьбой выслать – ради поддержания порядка – к берегам Константинополя сперва по одному кораблю, а затем и по два[205]. И 18 ноября международная флотилия под французским командованием действительно причалила к столице, высадив корпуса европейских держав на берег [Hall 2000: 33]. Русское же правительство решило действовать шире: во-первых, с 4 по 8 ноября была установлена прямая телеграфная связь между командующим Черноморским флотом в Одессе и Гирсом, чтобы иметь возможность оперативно вызвать уже приведенные в боевую готовность суда, не дожидаясь одобрения из Петербурга[206]; во-вторых, 6 ноября Сазонов уведомил Гирса, что на втором посылаемом к Константинополю корабле прибудет две роты солдат – всего около 1000 человек, – которыми он также волен распоряжаться по личному усмотрению. Отметив, что было бы весьма желательно, чтобы русские силы объявились в Константинополе раньше болгарских, дабы не возникло трудностей с поддержанием порядка, Сазонов поинтересовался, достанет ли для этого корпуса в 1000 человек[207]. Гире в ответ указал, что для обеспечения безопасности европейской части города потребуется никак не менее 5000[208]. 16 ноября Сазонов попросил генерала Сухомлинова дополнить уже подготовленный, как ему доложили, к переброске отряд в 1000 бойцов еще 4000[209]; к 19 ноября в Одессе был получен приказ Сухомлинова подготовить дополнительные силы, включавшие уже не только пехоту, но также стрелковый батальон и две минометные батареи.

Теперь вставала проблема перевозки столь внушительных сил: ведь первоначально армейское и морское командование планировало отправить в Константинополь на корабле отряд в 1000 человек, однако с кратным увеличением личного состава вкупе с военной техникой транспортировка стала невозможной. Единственное военно-транспортное судно, находившееся тогда в Севастополе, было рассчитано на 1500 солдат; для переброски остальных Григорович через министра торговли и промышленности Тимашева срочно зафрахтовал два крупных парохода Добровольного флота, стоявших близ Одессы. Подобную спешку Сухомлинов пояснил Коковцову тем, что пароходы могли нанять с коммерческой целью, так что для обеспечения оперативной перевозки всех требуемых сил было принято решение немедленно их забронировать. Военный министр отметил, что в скором времени можно было бы подогнать и иные суда, однако на их разгрузку, очистку и в целом подготовку к транспортировке войск ушла бы как минимум неделя. Так рисковать, не имея наготове кораблей, он, конечно, не мог, ибо в любой момент могла поступить команда от Гирса[210]. Однако неудача болгар в Чаталджинском сражении в зародыше пресекла дальнейшую реализацию плана.

В самый разгар напряженного ноябрьского планирования и подготовки экспедиции, незадолго до наступления болгар на Чаталджу, Сазонов написал два развернутых письма: конкретные адресаты первого (от 12 ноября) неизвестны, но, вероятнее всего, ими были начальники Генштаба и Коковцов, которым Сазонов расписывает свою позицию по текущим вопросам, предлагая взять ее за основу дальнейших обсуждений и планов, отправляемых затем на одобрение царю[211]; второе же письмо от 14 ноября – несколько сокращенный и более директивный вариант первого – было адресовано Гирсу и разъясняло взгляд русского МИДа на проблему проливов и Константинополя[212]. Эти письма позволяют не только лучше понять причины планировавшейся высадки под Константинополем, но и глубже прояснить взгляды Сазонова относительно проливов.

Сперва Сазонов в деталях расписывает официально принятую и озвученную правительством версию в поддержку будущей экспедиции: принимая во внимание численность мусульманского населения (в разы превосходящую количество христиан) вкупе с македонскими беженцами и вероятным появлением отступающих, раздосадованных военными неудачами турецких солдат, говорит Сазонов, «опасность для европейцев и местных христиан, а также для многочисленных учреждений и интересов в столь крупном мировом центре, как Константинополь, представляется несомненной» (Генштабу: 242)[213]. В качестве еще одного доказательства Сазонов приводит запросы американского, бельгийского и шведского правительств о защите их посольств и граждан, а также просьбу Вселенского Патриарха об охране от возможных угроз Святой Софии. Ввиду же потенциального размаха всевозможных угроз предотвращение таковых требует немедленной разработки «быстрых и решительных мер» (Генштабу: 243). Как ближайшая к Константинополю Великая держава, а также в качестве признанного охранителя христиан Османской империи именно Россия, полагал Сазонов, обязана с этой целью послать туда войска.

Вместе с тем, подобным – и вполне резонным – объяснением прикрывались и более насущные интересы министра иностранных дел, правительства и императора России. Сазонов видел в обсуждавшейся десантной операции возможность усилить русское влияние на судьбу Константинополя и проливов, в случае если туркам пришлось бы отступить в Малую Азию и впредь затягивать переговоры о мире. Тогда продолжилась бы и болгарская оккупация города, увеличивая вероятность того, что будущее региона решится не в пользу России.

Вот почему присутствие довольно значительной нашей воинской части, посылка коей в настоящее время могла бы быть обусловлена мерами охраны порядка, явилась бы крайне важным для нас залогом и показателем того, что в решении участи Константинополя и Проливов России принадлежит решающий голос (Генштабу: 244).

Таким образом, суть дела сводилась к следующему: Сазонов намеревался удовлетворить законные потребности местного и европейского населения в защите в угоду достижению интересов России, а точнее, обеспечению таких условий, при которых любое разрешение ситуации отвечало бы ее интересам. Также здесь можно видеть один из первых – но редко отмечаемых историками – случаев после войны с Японией, когда Россия всерьез рассматривала возможность применения военной силы в поддержку своей дипломатической позиции. Принимая в расчет географическое положение Константинополя, а также присутствие у его берегов судов всех прочих великих держав, Россия была вынуждена вести