с очевидностью проявилась 8 октября, с началом боевых действий между Турцией и Черногорией, к которой 17 октября присоединились Болгария, Греция и Сербия. Россия оказывалась в весьма непростой дипломатической ситуации: теперь она была вынуждена не только сдерживать Болгарию от наступления на Константинополь, но и беспокоиться по поводу потенциального закрытия турками проливов.

И именно торговое судоходство в проливах являлось теперь первейшей головной болью российского правительства. Вплоть до 15 октября Сазонов изо всех сил старался не допустить вступления в войну как можно большего количества балканских государств, тем временем пытаясь скорейшим образом урегулировать конфликт. В тот день он получил письмо от председателя Совета министров Коковцова с напоминанием об угрозе нового закрытия проливов и в целом о проблемах, связанных с возможными турецкими мерами против балканских судов. Порта же не только закрыла Босфор и Дарданеллы для торговых судов под греческими и болгарскими флагами, но даже захватывала таковые, если те заходили в турецкие воды[160]. Огромную часть сельскохозяйственного экспорта Российской империи перевозили иностранные суда, и в особенности греческие, так что даже «неполное» закрытие проливов уже угрожало нанести серьезный удар по экономике страны. Признавая за Турцией право не допускать в проливы суда балканских государств после объявления войны, Коковцов предлагал опротестовать «незаконное, на [его] взгляд, задержание судов до ее объявления», намереваясь поднять этот вопрос на следующем заседании Совета министров[161].

Итак, 18 октября Сазонов заявил протест турецкому правительству через посла в Санкт-Петербурге Турхан-пашу и через Гирса в Константинополе. Он указал послу, что ввиду экономических интересов России военные операции в Черном море крайне нежелательны, а учитывая окончание войны с Италией, у Турции более нет причин ограничивать проход торговых судов. Гирсу же он поручил уведомить турецкое правительство, что очередной удар по российской торговле вполне может оказать на правительство давление практически неодолимое, вынуждающее отринуть занимаемую им мирную позицию. Он ожидал, что турецкое правительство внимательно прислушается к вполне законным требованиям России, но, чтобы несколько смягчить предупреждение, просил Гирса отметить, что, хотя Россия и выступает против военных операций в Черноморском бассейне, против снабженческих и воинских перевозок она не возражает и препятствий чинить таковым не намерена[162]. Также Сазонов активно искал поддержки со стороны других держав.

На этот раз Сазонов не собирался обсуждать проливы лишь с Турцией, как то происходило во время Итало-турецкой войны. Наибольшую морскую угрозу турецкому флоту и проливам представляла теперь Греция, не обладавшая дипломатическим весом, сопоставимым с членом Тройственного союза – Италией, и являвшаяся одним из четырех комбатантов, в отличие от тех же итальянцев, воевавших с турками в одиночку Так что Сазонов полагал, что ему не составит труда надавить на Афины и добиться гарантий ненападения на проливы. 18 октября он предложил европейским державам присоединиться к нему с целью пресечь греческие угрозы проливам, чтобы не допустить закрытия судоходства[163]. Сам он в тот же день обратился к греческому поверенному, заявив, что Греция не сможет предпринять наступление на проливы в силу вероятного ее поражения в морском бою с турецким флотом, равно как и чувствительного урона, наносимого закрытием проливов торговому судоходству нейтральных держав. Он отметил, что желал бы иметь от Афин «положительные гарантии», которые снимут сомнения, бытующие среди судовладельцев и самим фактом своим [даже без закрытия проливов] уже приносящие убыток экономике России[164]. Кроме того, во время состоявшейся 19–20 октября встречи с греческим министром иностранных дел русский посол в Афинах Э. П. Демидов также настаивал, что Греция не должна посягать на проливы[165], но никаких гарантий добиться так и не сумел. Как, впрочем, не сумели и европейские державы, которые Сазонов призвал поддержать Россию в давлении на Грецию, чтобы та дала официальные ручательства ненападения на проливы[166]. Тем не менее греки так и не напали, так что в итоге поставленной цели Сазонов все же добился.

Куда больший эффект имели дипломатические сношения Сазонова с османским правительством. Турки согласились тщательно следовать нормам международного законодательства как в отношении прав русских судовладельцев, так и собственных – в отношении принятия военных мер на суше и море против Болгарии; торговым судам под флагами балканских государств дозволялось беспрепятственно проходить через проливы до 21 октября[167]. 20 октября Гире и французский посол при Блистательной Порте Морис Бомпар сошлись во мнении, что турецкое правительство старается идти навстречу русским интересам[168]. Сазонова, однако, турецкие «старания» не удовлетворили: он объявил Бирсу, что подобных деклараций недостаточно, что Россия требует полных гарантий беспрепятственного прохода своих торговых судов через проливы[169]. В тот же день Гире доложил в Петербург, что четырехдневный гандикап для прохода греческих судов был продлен до недели, но Порта настаивает, что нынешнее продление последнее. Пусть Сазонов и не получил требуемых официальных гарантий открытости проливов, к концу октября уже было ясно, что Турция действует так, как он того и ожидал: еще в письме от 5 июня 1912 года он отмечал, что Турция вправе закрыть проливы ради самообороны, но лишь до тех пор, пока таковая действительно требовалась[170]. Кроме того, Коковцов и прочие министры его кабинета нашли способ обойти запрет на проход через проливы огромного греческого торгового флота: управление взяли на себя русские капитаны, а иностранные флаги судов с преимущественно иностранным экипажем сменили русские стяги[171]. Проблема товарооборота через проливы, таким образом, была частично решена, и все внимание обратилось к более насущным вопросам, решавшимся и на театре военных действий, и в дипломатических канцеляриях европейских столиц.

Болгары у врат Царьграда

В первые же недели боевых действий Великие державы озаботились способом скорейшего прекращения Балканской войны, при этом без самоличного участия в конфликте. Но выработать эффективную модель урегулирования оказалось куда сложнее, чем предполагалось поначалу. Все усложнялось тем, что необходимо было удержать противоборствующие стороны от победы столь масштабной, что она угрожала бы нарушением статус-кво проливов и дальнейшей дестабилизацией в регионе. В самом начале войны считалось, что балканским армиям придется нелегко против хорошо подготовленных немецкими инструкторами османских вооруженных сил, так что и особых территориальных приобретений в принципе не предвиделось. В начале октября, когда началась война, Сазонов все еще находился с визитом в Балморале и чувствовал себя весьма неважно; по приезде в Россию он решил немного отдохнуть от дел и вернулся на Певческий мост лишь 22 числа[172]. За день до того Бенкендорф сообщил ему о проекте Грея касательно условий мирного договора между комбатантами в целях