- Нет, нет, спасибо большое, Екатерина Александровна. Всего доброго!

Так, бухгалтерские документы скоро будут. Посмотрю на свои оставшиеся активы: сразу их продать пока окончательно не обесценились или подождать «интересное» предложение от Грома?

Теперь юридические вопросы.

- Василий, ну что там у нас? Как дела?

- Ожидаемо плохо, Александр Юрьевич, - гундосит юрист. - В суд подали на все службы, на каждый клуб в отдельности. Но вы же знаете, как это всё медленно.

- А на все по отдельности-то зачем?

- Потому что у них разные владельцы и права собственности. И так правильно. Можем, хоть один клуб отстоим. Особенно тот, что лично ваш.

- Ты простыл что ли? - морщусь от того, как он гнусавит. Или у него всегда по телефону голос такой противный, просто я раньше не замечал?

- Простыл, - кашляет он, словно в подтверждение, и, отвернувшись, сморкается. Почему-то представляю себе огромных белый платок.

Собственно, у парня в дедушкиных очках почему бы не оказаться в кармане и дедулиной портянке. Но отдать ему должное, этот сутулый доходяга один верит в успех всей этой юридической возни. Или в свой незаурядный ум. Хотя в умственных способностях парня, который так выглядит, да ещё давится соплями, вряд ли кто, кроме него, да, пожалуй, меня, знавшего его в деле, не усомнится.

- Вась, да ты сильно там костьми не ложись. Делай, что положено, и лечись давай.

- Да я уже поправляюсь, - снова кашляет он. - Александр Юрьевич, я тут только над одним вариантом всё думаю. И вот чем больше думаю, тем мне всё больше кажется, что может сработать. У нас в договоре есть один пункт, если правильно его истолковать... - начинает он опять занудствовать.

- Вась, не стоит оно того. Никому не надо. И мне прежде всего. А договоры ты же сам составлял, кому как тебе не знать.

- Вот, как знал, - оживляется он на похвалу. - Ладно, Александр Юрьевич, не буду вас задерживать. Вы, наверно, заняты. Говорят, ваша жена вернулась.

- Кто говорит? - я аж подпрыгиваю на кровати.

- Так в «Идиллии» все. Татьяна, - снова покашливает он. Но, мне кажется, тут уже по другому поводу. Ах, Татьяна, значит? - Виктория заезжала, вас искала.

- Я и забыл, да, - многозначительно ему поддакиваю. И поспешно прощаюсь: на другой линии у меня наконец-то доставка.

А я забыл? Я и не знал, где Вика меня искала и как нашла. И почему вернулась так рано, ведь у неё контракт на полгода, я видел в её документах. Там вообще много интересного, в её бумагах, а у меня было полно свободного времени. Зато пусть не как открытая книга, но я стал лучше её понимать. Глубже.

Обо всём этом я думаю, стоя у открытой двери, пока, пыхтя и ругаясь, на наш четвёртый этаж грузчики тянут огромный матрас.

- Здравствуйте, Александр Юрьевич, - улыбается мне во все свои через один зубы Галина, соседка с третьего этажа, - женщина широкой души и невысоких моральных устоев. - Кроватку решили прикупить? А я мальчикам вот подсобить решила. Держите, - протягивает она пакет, с фурнитурой, - и дверь им в подъезд открыла.

- Положите, пожалуйста, на стол, - показываю я ей рукой, а парням, что корячат матрас, - в противоположном направлении.

И эти потрёпанные жизнью «мальчики» не первой свежести заносят его и прислоняют к стене.

- Вот эту вещь ещё, пожалуйста, унесите в другую комнату, - в этот раз в направление моей руки попадает старая кровать. - А все остальные запчасти - на её место.

- Там это, кровать последняя была, - потирает бровь бригадир команды в фирменных комбинезонах мебельного магазина. - Мы не стали разбирать. Да и вам проще - не собирать, не мучиться. Только вот уголок, когда грузили, коцнули. Но если к стене, скажем, поставить... - мнётся он.

- Сильно? - соображаю я, что не собирать - это хорошо, но брак - это плохо.

- Да нет, терпимо, - пожимает он плечами. - Ну что, нести? Или будете ждать, когда новая поставка будет? Через пару месяцев.

- Хм-м-м... - делаю я вид, что думаю. Пара месяцев?! Да вы издеваетесь? Я столько не вытерплю. И, собственно, это делает выбор за меня. - То есть менеджер не знает?

- Не-а, - качает он косматой гривой. - И вы уж ему не говорите, если что. Может, сами взглянете?

- Галина, будьте добры, - вспоминаю я про разглядывающую Викины раритеты любопытную соседку. - Мне нужен ваш совет как опытной женщины. Не могли бы взглянуть на повреждения и честно мне сказать, стали бы вы спать на такой кровати. Если да, то пусть поднимают.

- Да это я мигом, - подрывается она, и приободрившийся бригадир галантным жестом приглашает её впереди себя.

Буквально через несколько минут я слышу её властный голос, раздающий на весь подъезд указания. Но перед грузчиками с кроватью поднимается «толстая мышка» с увесистой папочкой документов в руках.

- Елизавета, будьте добры, пройдите пока на кухню, тут накладочка небольшая, - показываю я ей направление. - Чайку себе налейте. Сырничек съешьте.

- Так это вам кровать несут? - не выказывает она никакого смущения и правда исчезает, видимо, прельстившись сырником.

Честно говоря, я смертельно устал. От этого шума, запаха подъезда, в котором кто-то жарит рыбу, от всей этой суеты. И я себе явно польстил, когда эту кровать ещё сам хотел собирать. Меня тошнит, я хочу лечь. Но мне вот теперь даже лечь и не на что. И я искренне рад, что к этой кровати осталось прикрутить только спинку.

- Так что, не будете жаловаться? - вытирает пот запыхавшийся бригадир.

- Я считаю, спать можно, - уверенно заявляет женщина, указывая на незначительный скол. Хотя, конечно, учитывая стоимость этой кровати... Да, хрен с ним!

- Не буду, если вы мне тоже окажете одно одолжение, - с кислой миной держу в руках документы, но медлю с подписью. - Вынесите, пожалуйста, вон ту старую рухлядь на помойку.

- Да легко, - соглашается обрадованный бригадир. - Ваня, иди-ка прикрути этот подголовник.

- Там ещё полка, встроенные светильники, - мычит недовольно Иван.

- Ты хочешь назад это нести? - рыкает на него бригадир и рассыпается в любезностях перед Галиной, когда та кидается снять постельное бельё со старой кровати, чтобы они могли её вынести.

Боже, ну наконец-то! Слава богу! Я избавился от вони этих грузчиков, от гама и споров. Я становлюсь абсолютным социофобом - смертельно устаю от людей. Падаю на стул, измученный, обессиленный, провонявшийся жареной рыбой. А сердобольная Галина ещё берётся застелить новый матрац.

И что-то рассказывает мне о своей незатейливой жизни, когда входная дверь открывается ключом.

В этой немой сцене я, видимо, мало что правильно оценил. Но Алла Константиновна, выросшая на пороге напротив, оценку увиденному дала моментально.