– Специальным самолетом? – воскликнул Гошка. – Ая-то голову ломал, как это ее успели похоронить, ведь на Майорку самолеты раз внеделю летают. А когда про мужа узнал, еще там, на Майорке, ну, что он прилетелза… ней, то подумал, что он мог прилететь с пересадкой как-нибудь. ЛюдмилаМихайловна, а вы мужа ее знаете?

– Видела несколько раз. Он из этих, «новых русских», но свиду вполне приличный, воспитанный и вроде любил Леночку. Хотя, должна сказать,она в последнее время грустная была, все жаловалась на усталость. А потом вдругпозвонила, что улетает отдыхать сперва на Майорку, недельки на две, а потом мужк ней присоединится, и они хотят махнуть аж на Таити.

– На Таити? Класс! – воскликнул Леха.

Все посмотрели на него, как на дурачка. Он смущеннооткашлялся.

– Я глупость сморозил, признаю…

– Значит, вы с ней дружили? – спросил Никита.

– Дружила? Ну, не то чтобы дружила, но она ко мне тянулась,говорила, я на ее бабушку похожа… Хорошая девочка была… И красивая очень…По-настоящему красивая, не сделанная, как некоторые. А то кое-кого из нынешнихкрасоток если отмыть как следует, ресницы наклеенные оторвать, так и смотретьне на что будет, а Леночка, что называется, природная красавица. И схарактером. Целеустремленная, так мечтала актрисой стать… Не сразу у нееполучилось. Да, в общем-то, и не получилось. Не успела. Только-только удача ейулыбнулась…

– Почему это? Она ведь и на конкурсе красоты победила, и мужу нее богатенький был… – подал голос Леха.

– Так она замуж не за богатого вышла, это потом онразбогател… А ей завидовали, ох как завидовали… Гадости про нее говорили,впрочем, это неудивительно. Любят у нас гадости про удачников говорить, ох,любят. А тут вам и красота, и деньги немереные.

– А вы конкретно кого-нибудь знаете, кто ейзавидовал? – спросил Леха.

Людмила Михайловна грустно улыбнулась.

– Многие, ох многие. Но это ж какая зависть быть должна,чтобы до смертоубийства дойти… И потом уж больно сложно. Зачем на Майорке этоделать, нешто у нас в России мало убивают? Нет, не думаю я, что так это было,не думаю. И зря вы, ребятишки, с этим затеялись, только неприятности наживете,а толку никакого не будет. Ну, поговорили и хватит. Пошли на кухню, надо жегостей кормить.

Хозяйка скрылась на кухне.

– Манечка, – позвала она через минуту, – помогимне тут немножко.

Маня побежала на зов.

– Дохлятина! – произнес едва слышно Шмаков. – Ахи,охи. Ах, она была такая хорошая, ох, она была такая святая-пресвятая! Лажа всеэто, полнейшая лажа. Небось наркотой баловалась, с преступным элементомякшалась, вот и прирезали ее.

– Послушай, ты! – вскипел вдруг Никита. – Ты же оней ничего не знаешь, к тому же она… ее уже нет в живых, а ты о ней гадостиговоришь! Не слыхал – о мертвых или хорошо, или ничего!

– Да ты что, с пальмы спрыгнул? А если гад помер, так пронего уже нельзя сказать, что он гад? Ну и понятия у тебя! Зашибись!

– Ну, понятия у него как раз нормальные, – вступился задвоюродного брата Гошка. – И учти, если женщина говорит про другую женщинуодно только хорошее, это неспроста. Значит, покойница действительно былахорошим человеком.

– Дурные вы, как я погляжу! Какая женщина? Артистка! Она вамчто хочешь сыграет! А сама, может, больше всех ей и завидовала!

– Леха, по-моему, у тебя что-то с головкой! –возмутился Гошка. – Пришел в чужой дом, а сам…

– Не, ты не понял… Я же неконкретно про эту артистку, –спохватился Леха. – Я вообще…

– Вообще? А ты что, со многими артистками знаком? – небез яда поинтересовался Никита.

– Да ладно вам, – примирительно произнес Леха, –чего к словам придираетесь, умные очень, да?

Но тут их позвали на кухню. Кухня была просторная,сверкающая чистотой, а все стены увешаны деревянными досками и досочками. Какихтут только не было! Светлого и темного дерева, резные, расписные, с выжженнымрисунком.

– Ух ты, сколько! Это у вас коллекция? – спросилШмаков.

– Да, вроде коллекции. Первые еще муж мой делал, а потом ужя сама стала покупать, друзья начали дарить, вот и собралось… Да вы садитесь,садитесь!

На столе стояла миска с печеной картошкой, соленые огурчики,квашеная капуста, нарезанный толстыми ломтями черный хлеб.

– Налетай, молодежь!

Просить себя дважды они не заставили и быстро смелиугощение. Потом еще пили чай с пряниками. Говорили о многом, но Елены Куценкобольше не касались. И вдруг Никита задал вопрос:

– Извините, Людмила Михайловна, а где жила Елена?

– На Большой Никитской, – машинально ответила ЛюдмилаМихайловна. – В доме, где магазин «Пышка». Номера я не помню. А зачемтебе?

– Просто спросил…

– А еще у них дача была, говорят, роскошная, я там небывала. Какой-то поселок для «новых русских», с охраной и… Да бросьте вы,ребята, это не для вас…

– Да-да, конечно, только, если можно, ответьте еще на одинвопрос, – тихо попросил Никита.

– Ну, если на один…

– Людмила Михайловна, а у Елены… подруги были?

– Подруги? Были, как не быть.

– Много?

– Не знаю, не спрашивала, а вот две подруги были точно.

– А как их зовут, вы не знаете?

– Знаю, представь себе. Одну зовут Валентина, а вторую Соня.Они манекенщицы. Одна у Зайцева работала.

– Кто? – спросила Маня.

– Соня.

– А фамилия? Фамилии их вы не знаете?

– Чего не знаю, того не знаю. А вот фотографию могупоказать.

Людмила Михайловна поднялась из-за стола и ушла в комнату.

– Фотки – это класс! – прошептал Шмаков. – Пофоткам мы этих цапель враз отловим.

– Каких цапель? – недоуменно взглянул на друга Гошка.

– Ну, манекенщицы все эти длинноногие, как цапли, –объяснил Леха. – Тощие, мосластые, и чего в них хорошего?

– На вкус, на цвет товарищей нет, – сухо бросил Никита.

На столе стояла миска с печеной картошкой, соленые огурчики,квашеная капуста, нарезанный толстыми ломтями черный хлеб.

– Налетай, молодежь!

– Вот, нашла, – с очками на носу вернулась ЛюдмилаМихайловна.

Она протянула ребятам две цветные фотографии. На одной былазапечатлена целая группа – три высокие девушки, одна красивее другой, двое мужчин,в одном из которых все сразу узнали знаменитого артиста Бойцова, и маленькая,полненькая хозяйка дома. А на второй только Людмила Михайловна и одна издевушек, блондинка.