– Спасибо, – благодарю я за похвалу.

– Ты использовал только пивные банки?

– Еще клей и проволоку.

– Круто. Ты гений! Но ты это и так знаешь.

Она бросается мне на шею.

У меня внутри все сжимается. Я не могу найти подходящих слов. Со мной так часто бывает наедине с Сагой: я теряю дар речи. То ли от комплиментов, то ли от того, как она обнимает, а потом стоит рядом и смотрит мне в глаза. Мне неловко. Я стою словно воды в рот набрав. Даже ноги меня не слушаются, становятся мягкими, как вареные макароны.

Сага идет к кровати, запрыгивает на нее и садится по-турецки.

– Получишь пятерку! Мило!

Я аккуратно присаживаюсь на краешек кровати.

– Думаешь, ее стоит покрасить?

– Зачем? – морщится Сага.

– Настоящая Эйфелева башня покрашена. Сначала она была темно-красной, а теперь – коричневая.

Сага придвигается ко мне, отчего я весь напрягаюсь.

– Нет, не стоит. Так видно, из чего она сделана. А в этом-то весь и смысл. Что она построена из пивных банок. Нам же задали изготовить что-то из отходов.

Я весь напряжен, и, как ни стараюсь, не могу расслабиться. Пытаюсь опереться спиной на стену, но эта поза выходит неуклюжей, неестественной, неудобной и главным образом жалкой.

– А ты что построила?

– Пока ничего. Ничего в голову не пришло. Сначала я хотела что-то построить из тампонов. Знаешь, какой вред они наносят окружающей среде? Знаешь, сколько тампонов люди покупают ежегодно?

– Не…

– Вот именно. Никто об этом не думает. И о том, чтобы переработать их, тоже.

Сага изображает омерзение и теребит кольцо в носу.

– Как бы то ни было, – продолжает она, – я еще подумывала о платье из блистеров, знаешь, такие пластиковые упаковки для таблеток. У мамы фибромиалгия, она потребляет таблеток немерено, и я их собираю. У меня целый пакет дома. Очень хороший материал. Гладкие, серебристые.

– Неплохая идея.

Я усаживаюсь на кровати поудобнее. Я остро ощущаю, как опасно близко сидит Сага, но, по крайней мере, не выгляжу как полный придурок.

– Но прикинь! Их не хватит даже на юбку. Представляешь? Целый пакет, а даже юбки из них не сделаешь.

– Может, что-нибудь другое из них соорудишь?

Сага вздыхает и прислоняется к стене. Я чувствую кожей тепло ее тела и слышу ее дыхание.

Два голоса ссорятся у меня в голове. Один говорит, что мне нужно бежать, а другой – остаться здесь, рядом с этим дыханием, теплом, слабым ароматом духов с цитрусовыми нотками.

– Черт, я не успею к сроку, – бормочет Сага.

– Я тебе помогу.

Сага поворачивается ко мне. Мы так близко, что наши носы почти касаются друг друга. Я смотрю в ее светлые глаза, вижу веснушки под макияжем, жирные черные стрелки на глазах, похожие на крылья птицы.

И тут она делает это.

Медленно наклоняется вперед и целует меня. Ее губы касаются моих, и внутри меня происходит взрыв. Все, что остается, – это ощущение ее мягких губ, едва касающихся моих. Этот поцелуй такой легкий, что мог бы быть только плодом воображения, если бы им не обожгло губы, как огнем.

Мне больше не хочется убегать.

Голос в голове, подстрекающий бежать, затих, уступив свое место второму. Теперь мне хочется одного – обнять Сагу, прижать к себе и снова поцеловать. Но я не осмеливаюсь. Вместо этого я сижу, задержав дыхание, и стараюсь не издать ни звука.

– Ты замечательный! – с чувством заявляет Сага.

После ухода Саги я долго сижу в постели, прижав пальцы к губам. Они те же, что и раньше, но что-то изменилось.

Не знаю, мы теперь пара или по-прежнему друзья? И какой будет наша следующая встреча?

Влюблен ли я в Сагу?

Откуда мне знать? Я знаю только, что это ощущение приятное. Как будто я меняюсь, превращаюсь в другого человека. Как будто все клетки у меня внутри поменялись местами, хотя внешне я выгляжу так же, как и раньше.

Но важнее знать, влюблена ли Сага в меня. Мне кажется, да. Но что она скажет, когда узнает о моем болезненном пристрастии?

Ничего хорошего.

Я достаю дневник Ханне. Мне совестно за то, что я еще не успел его дочитать. У меня такое ощущение, будто между мной и Ханне есть какая-то таинственная связь. Ханне словно мой друг в реальной жизни, хотя я знаю ее только по записям в дневнике.

А друзей в беде не бросают.

Настоящий друг всегда придет на помощь в трудную минуту.