Я медленно киваю.

Семья Скуг живет на хуторе у озера. Они приехали из Стокгольма, разводят лошадей и ни с кем не общаются. Папа говорит, что они думают, будто слишком хороши для нас. Не знаю, что он имеет в виду, мне сложно представить, что может быть хорошего в жизни, когда ты целый день убираешь навоз из стойла.

Так что они действительно странные.

Но убийцы?

Я качаю головой.

– Нет, я знаю, кто это, – восклицает Сага. – Рагнхильд Сален!

– Да ладно. Эта старушенция?

Сага тянет меня за рукав.

– Она прикончила своего брата.

– Разве он не отрезал себе ногу бензопилой?

Сага притягивает меня ближе и шепчет на ухо:

– Потому что Рагнхильд стояла рядом и капала ему на мозг. А потом его прах использовала в качестве удобрения для малины. А из малины сварила варенье и угостила его девушку.

– Ты шутишь?

Сага качает головой.

– Клянусь мамой. А может, это Рене Стильман, – говорит она с заговорщицким видом и приподнимает брови.

– А ей-то зачем убивать полицейского?

– Она заработала кучу денег на собачьей одежде. Миллионы. Собирается бассейн строить весной.

– Но это не означает, что она убийца.

Сага пожимает плечами. Видно, что ее огорчает мой скепсис. Она поворачивается спиной к ветру и натягивает куртку на бедра.

– Не знаю. У тебя есть кандидатура получше?

Конечно нет.

Урмберг – скучное место, где ничего не происходит. Не могу представить, чтобы убийца скрывался в одном из красных домиков в лесу, что кто-то из людей, которых я знаю всю свою жизнь, способен лишить жизни другого человека.

– Может, это беженцы? – предполагаю я.

Сага не согласна.

– Они только что прибыли. А девочку убили сто лет назад.

Она права. Это не могут быть беженцы.

Дверь магазина распахивается, и выходит мужчина папиных лет. Крупный, полный, одетый как биржевые брокеры из телесериала, который я смотрел вчера. Коричневое пальто пузырится на животе. Мужчина смотрит на нас.

За ним выходит мужчина помоложе и Малин, полицейский, которая строит из себя черт знает что, только потому что получила работу в Катринехольме.

Так, во всяком случае, говорит папа.

Полицейские бегут к большому черному джипу, припаркованному у дома.

– Вот дерьмо! Куда это они так спешат? – спрашивает Сага.

– Наверно, что-то случилось.

Мы разворачиваемся и идем прочь.

Сага закидывает школьную сумку на плечо.

– Я могу зайти к тебе ненадолго. Мамаши все равно нет. Она собиралась к Бьёрну.

Бьёрн Фальк – новый хахаль Сагиной мамы. Настоящий придурок. Носит бейсболку круглый год и водит супердорогую тачку, купленную на деньги, доставшиеся ему в наследство, которое он быстро промотал.

– Хочешь? – спрашивает Сага. – Чтобы я зашла?

Я думаю о папе, грудах пивных банок и мусоре в кухне. О диване, который он превратил в кровать, и клетчатом пледе, который вечно накинут на его плечи.

– Можно. Но мне нужно спросить у папы. Я тебе пришлю смс, когда буду знать.

Сага кивает и морщится от сильного ветра.

– Тогда увидимся.

– Ага.

Она быстрым шагом уходит в направлении церкви. Сумка прыгает на ее плече.

Как и ожидалось, когда я прихожу домой, папа спит на диване. Храп слышно уже в прихожей. Звучит так, словно в комнате дрыхнет огромная кошка. В комнате затхлый запах пота, теплого пива и покупной еды. Клетчатый плед сполз вниз и валяется на полу.

Я нагибаюсь поднять его и вижу, что что-то торчит из-под дивана. Присаживаюсь на корточки, вытягиваю вперед руку и щупаю холодный цилиндрической формы металлический предмет.

До меня не сразу доходит, что это дуло охотничьего ружья.

Но что оно делает здесь, под диваном?

У папы нет лицензии на оружие, но случается, что он ходит на охоту с ружьем, позаимствованным у Улле. Но не помню, когда они в последний раз были на охоте.

Я осторожно заталкиваю ружье поглубже под диван. Оно скребет о пол. Папа дергается и что-то бормочет во сне.

В гостиной появляется Мелинда и поднимает руки, сигнализируя мне сохранять тишину.

– Не буди его, – шепчет она. – Он был в дерьмовом настроении, но я приготовила пожрать, и он отрубился.

У меня возникает ощущение, что она говорит о папе, как о маленьком неразумном ребенке. Словно это мы с Мелиндой родители, а папа – наш сын.

Мы идем в прихожую.

– Что-то случилось? – спрашиваю я.

– В смысле?

– Почему у него было плохое настроение?

– Не знаю, честно говоря. Он не хотел об этом говорить. Но по нему видно было. Знаешь, как он обычно делает. Ходил взад-вперед по гостиной и все такое.

Внутри меня все холодеет. Я не хочу, чтобы у папы было плохое настроение, особенно когда под диваном ружье. Но говорю себе, что наверняка есть разумное объяснение тому, что ружье лежит под диваном. Может, они с Улле собираются пострелять косуль.

– Он все слопал, – сообщает Мелинда и идет на второй этаж. – Но глянь в холодильнике. Может, остались кокосовые пирожные.

Я иду в кухню, достаю из холодильника пакет с кокосовыми шариками, выуживаю три и наливаю стакан колы. Потом изо всех сил давлю на ледяную машину, встроенную в холодильник, чтобы насыпать в стакан льда.

Гляжу на кубики льда и испытываю такой же восторг, как когда выигрываю в игровом автомате.

Я спешу в свою комнату. Весь день мне не давала покоя история Ханне. Мне так хотелось вернуться и продолжить чтение.

Достаю дневник и сажусь на кровать. Листаю до страницы с загнутым уголком и сую в рот кокосовый шарик.