Включились, выключились, включились, выключились, включились, выключились…

Он никак не мог приноровиться к этому миганию.

Сол знал, что останавливаться опасно. Для этого он прочитал в своей жизни достаточно страшилок. И теперь мучительно пытался сообразить, что ему делать.

Включились, выключились, включились, выключились, включились, выключились…

Сол больше не мог видеть дорогу. Он практически ослеп.

И решиться оторвать руки от руля и взять из держателя телефон он тоже не мог.

Сол чувствовал, что попал в ловушку, и на него накатила волна паники.

Замедлившись еще больше, он продолжил свой путь, несмотря на белые пятна перед глазами.

Свет стал слабеть. Сол взглянул в зеркало, чтобы понять, что с ним произошло, и увидел, что его преследователь свернул на съезд № 2.

«Слава тебе господи», – подумал он и почувствовал волну облегчения.

Вновь посмотрел на дорогу перед собой – и улыбка замерла у него на губах.

Наполняя чайник, Ким чувствовала, как взгляд Теда сверлит ей затылок.

– Уже поздно, а ты не спишь и предложила приготовить кофе… Интересненько. Должно быть, случилось что-то ужасное. – Мужчина почесал Барни за ухом.

Ким протянула руку к верхней полке шкафа, туда, где у Теда хранились пачка «Коламбиан голд» и кофейник, которые он держал специально для нее.

– Все сложно, – призналась она.

– Значит, речь не о твоем нынешнем расследовании? – уточнил Тед.

Последний раз Стоун просила Теда о помощи, когда расследовала дело в Хиткресте и ей была необходима информация о детях-убийцах.

Ким вновь почувствовала раскаяние от того, что посещает Теда только тогда, когда ей нужна его помощь.

– Я знаю, о чем ты думаешь, и меня это полностью устраивает, – сказал психолог. – Я польщен уже потому, что ты вообще здесь появляешься.

«Как, черт побери, он это делает?» – подумала Ким.

– Ну, и как твоя нога? – спросил он.

– Уже лучше, – ответила Стоун, относя поднос в гостиную.

Тед промолчал и устроился в своем любимом кресле. Ким села напротив. Барни улегся у ее ног.

Когда они приехали к Теду впервые, Барни попытался занять свое законное место на диване рядом с Ким. Но та заставила его слезть с дивана, несмотря на все протесты со стороны Теда. То, что было разрешено в ее доме, не допускалось в чужих.

– Он тебя любит, – сказал Тед, улыбаясь Барни.

– Я его кормлю, а есть мы любим больше всего на свете, – сказала Ким, гладя собаку по голове.

– Гораздо больше он любит твое внимание. Он его чувствует и отдает его тебе сторицей, что, в свою очередь, укрепляет твою веру в него и…

– Тед, я пришла не для сеанса терапии для собак и их владельцев, – прервала его детектив.

– Похоже, что выгул собак превращается у тебя в некий вид социализации, – Тед чуть склонил голову набок. – Тебе что, так легче заводить друзей?

– Это просто собака, а не какой-то волшебник, – огрызнулась Ким.

Он улыбнулся, глядя, как она гладит собаку по голове.

– М-м-м-м… Мне кажется, что с этим я не соглашусь.

Ким промолчала, а Тед наклонился вперед и нажал на поршень[24]. Комната наполнилась ароматом кофе.

– Итак, если речь не идет о твоем нынешнем расследовании, что я могу для тебя сделать?

– Если коротко, то я хочу, чтобы ты соврал, – Ким вздернула подбородок.

– Это не так, и ты никогда ничего подобного от меня не попросишь.

Тед был прав. Ни он, ни она никогда не пойдут на это.

– Скажем так: появились некоторые сомнения относительно моей психологической устойчивости…

– И давно они появились? – В глазах Теда появился какой-то блеск.

– С того самого момента, как убили моего коллегу, – пояснила Ким, прищурившись.

– Это ты о Доусоне? Кевине Доусоне? – уточнил психолог.

– Естественно, – коротко ответила она.

– Странно, но раньше каждый раз, когда ты приходила ко мне и упоминала о нем в разговоре, то называла его то Доусон, то Кев. – Тед приподнял одну бровь. – А сейчас называешь его своим коллегой… Интересно.

– Тед… – предупредила его Ким, помня о том, насколько опасен этот человек. Он анализировал каждое ее слово, каждый жест, каждый вздох, каждую интонацию. – Если коротко, то они хотят знать, насколько я гожусь для своей работы.

– М-м-м… – Тед погладил подбородок. – Мне всегда казалось, что встреча с психологом обязательна после такого психотравматического инцидента.

– Я была на больничном, а теперь Вуди потребовалось поставить галочку.

– Как все просто…

– До конца этой недели, – закончила Ким.

– И ты хочешь, чтобы я забыл о твоей жизни, полной домогательств, жестокости, пренебрежения человеческими ценностями и горя, – в притворном ужасе произнес Тед, – и до пятницы объявил, что ты способна приступить к работе?

– Ну, если отбросить все то, что ты сейчас сказал о моей жизни, то да. Хотя мы оба знаем, что этого никогда не случится.

Он понимающе кивнул.

– Что ж, я могу дать тебе ответ, вместе с рекомендациями, прямо сейчас – и до пятницы они точно не изменятся. И копание в твоей жизни никак на них не повлияет.

– То есть ты уже знаешь ответ и разговор не имеет никакого смысла? – уточнила Стоун. – И я могу сказать Вуди…

– Послушай, Ким, иногда мне кажется, что ты нарочно притворяешься, что совсем не знаешь меня. Конечно, мы поговорим, но я вовсе не собираюсь копаться в твоей прошлой жизни. Сейчас важно только твое настоящее. И ты знаешь это так же хорошо, как и я.

– Вообще-то со мной всё в порядке. Я нормально себя чувствую и могу функционировать как обычно.

– Да, в этом ты уже давно стала экспертом. Но почему тогда не согласилась побеседовать со штатным психологом, как это предложил тебе Вуди? Мы с тобой оба знаем, что ты можешь легко обдурить любого из них. Все свои годы становления и позже ты училась, как манипулировать людьми и как скрывать от профессиональных психологов свои истинные эмоции. И после максимум двух интервью тебе дали бы разрешение на работу. Тебе это хорошо известно.

– Что ты хочешь этим сказать? – ощетинилась Ким.

– То, что ты настояла на встрече со мной не потому, что тебе хотелось удовлетворить Вуди…

Ким молчала.

– Ты пришла ко мне, поскольку сама хочешь убедиться в том, что можешь работать.