огнестрельное оружие и сдать таковое в комитет. Не все части пожелали, однако, подчиниться последнему распоряжению, оставив оружие у своих офицеров. По казармам разъезжал на автомобиле какой-то пехотный прапорщик с большим красным бантом на шинели и требовал скорейшего выхода на площадь. Когда он подъехал к саперной казарме, то матросы сняли его с автомобиля и отправились продолжать свою работу уже без толпы. Последняя, поглазев немного вслед уехавшим, бросилась назад в казармы. Во дворе был ею выловлен фельдфебель воздухоплавательной роты подпрапорщик Пушкин, которого привели к воротам и спросили у дневального, что тот может сказать в защиту фельдфебеля, так как они собираются его сейчас убить. Негодяй дневальный дал самую мрачную аттестацию честному служаке, результатом которой явилась бесчеловечная расправа толпы со сверхсрочнослужащим. Дневальный потом испугался ответственности и поспешил поскорее спровадить со двора тело убитого, которое было найдено только спустя несколько дней в виде бесформенной массы, и только по форме признали, кому принадлежало тело.

Распоряжением Исполнительного комитета посреди железнодорожной площади сооружалась площадка для ораторов в связи с приездом депутатов. Для наблюдения за порядком на площади находился член охраны Народной свободы прапорщик Бриллиантов. На платформе был выставлен почетный караул и должен был собраться весь Исполнительный комитет.

Поезд сильно запаздывал, так как расквартированные по пути войсковые части желали разговаривать с депутатами. Собравшийся на площади гарнизон держал себя совершенно спокойно, что, по-видимому, не понравилось германским агентам, все время упорно стремившимся поддерживать в войсках возбуждение.

С провокационной целью из дома «Pohjola», что на углу Михайловской и Александровской улиц, были произведены в проходившую на площадь войсковую часть выстрелы, вскоре повторившиеся с крыши дома, где была расположена станция имперского телефона. Произошла на площади паника, улегшаяся тогда, когда оркестр 2-го Свеаборгского крепостного артиллерийского полка заиграл марш. Сделано это было с целью начать обыски в многочисленных гостиницах и меблированных комнатах, находящихся на железнодорожной площади, в которых проживало много офицеров. Членам Исполнительного комитета стоило много усилий охранить вытащенных из гостиницы на улицу офицеров от самосуда толпы, которого им бы и не избежать, если бы в это время не появился на площади со стороны Вильгельмской улицы автомобиль с начальником 128-й пехотной дивизии генерал-лейтенантом Тихоновичем и его помощником генерал-майором бароном фон Котеном (М. Ф.). Едва автомобиль появился на площади, как его окружила толпа матросов и рабочих. Здоровенный рабочий открыл дверцу и закричал: «Генералы, выходи!» Сейчас же раздались крики: «Отобрать у них оружие!» Многие потянулись к генералам, чтобы обезоружить, но генерал-майор Котен не растерялся и сказал, что хамам не отдаст своего оружия, тогда защелкали затворы винтовок. Барон Котен сам выхватил браунинг и произвел несколько выстрелов, смертельно ранив трех матросов и убив наповал двух нижних чинов – рядового 510-го пехотного Волховского полка Герасима Волковского и канонира 2-го Свеаборгского крепостного артиллерийского полка Андриана Иванова (оба из петроградских мастеровых). В тот же момент гигант матрос ошеломил генерала ударом приклада по голове, благодаря чему барона удалось вытащить из автомобиля и зверски расстрелять у забора (теперь на этом месте проходит новая улица), всадив ему в грудь свыше сотни пуль…

Генерала Тихоновича по выходе из автомобиля окружили писари штаба дивизии и повели его домой, но за генералом следили те, кому это было нужно, и лишь было покончено с генералом фон Котеном, как толпа с улюлюканьем бросилась догонять начальника дивизии. Догнав уже на углу Berggatan, они поставили его на колени и заставили молиться и коленопреклоненного расстреляли…

Солдаты искренне оплакивали смерть генерала Тихоновича, которого хоронила вся дивизия с воинскими почестями и очень торжественно. Убийство это было совершено германскими агентами. Также бы похоронили и барона Котена, если бы незапрещение матросов, не допускавших для него такого погребения за его прежнюю службу в Кронштадте по корпусу жандармов.

Эти убийства сильно возбудили страсти у части нижних чинов и матросов, которые и в прошлом принадлежали к революционным элементам. Между прочим почти всех запасных по мобилизации крепостная артиллерия получила из петроградских мастеровых, и офицеры много труда положили на то, чтобы обуздать их своеволие.

Один из солдат 510-го пехотного полка, подбежав к труппе матросов, просил их расправиться с его полуротным командиром подпоручиком Л. Один из матросов схватил офицера, стоявшего в строю, левой рукой за горло, а правой приставил револьвер к переносице и спустил курок… Сцена эта до того поразила нижних чинов роты, что стоявший рядом с убитым правофланговый солдат упал без чувств на снег. Рота страшно возмутилась этой расправе, и солдату и матросу пришлось искать спасения в бегстве. Вся вина этого офицера заключалась в том, что он раза два или три поставил солдата под ружье за леность и нерадение по службе. Через два дня кто-то сказал этому солдату, что подпоручик Л. жив. Негодяй искал офицера в течение недели по городу и затем, подговорив нескольких солдат, таких же мерзавцев, как он сам, отправился на кладбище при станции Мальм[13], разрыл могилу и успокоился только тогда, когда нашел труп убитого офицера.

Между тем долгожданный поезд все не шел и не шел. Около часа дня стало известно, что поезд только что вышел со станции Рихиляки[14].

Собранные на железнодорожной площади войска уже несколько часов мерзли в ожидании депутатов.

Обходы войсковых штабов матросами в сопровождении германских агентов беспрерывно продолжались. На Елизаветинской улице издали ими был замечен крепостной интендант полковник Пенза, по которому сейчас же был открыт огонь. Тяжело раненный он лишился сознания. Для верности всадили в грудь еще одну пулю и за ноги сволокли в расположенный поблизости военный госпиталь. Согретый наваленными на него трупами, полковник вечером пришел в себя. Стоны его были услышаны фельдшером, поспешившим на помощь. После перевязки он был укрыт в надежном месте и излечен. Одновременно с тем сестра милосердия спасла еще одного морского офицера в морском госпитале. Вместе с тремя другими сестрами она перенесла раненого в госпиталь, сделала перевязку, а затем выходила его. Узнавшие о поступке сестер матросы хотели с ними расправиться и вытащили во двор. Находившийся в госпитале гарнизонный священник, увидев из окна происходившую расправу с сестрами, выскочил во двор и вместе с лежавшими в госпитале ранеными нижними чинами успел предотвратить расправу

В казенных домах на углу Мариинской и Елизаветинской улиц толпа хотела поднять на штыки капитанов Шумова и Оболенского, но только горячая защита их подчиненных спасла их от смерти. На Манежной улице, куда выходил один из офицерских флигелей, был захвачен прапорщик крепостной артиллерии Виняво-Вирский и убит под окнами квартиры его