К 9 часам утра весь вокзал наполнился солдатами и матросами.

Прибывшие вместе с нижними чинами рабочие и германские эмиссары, заметив на вокзале жандармскую железнодорожную полицию, приступили к аресту. К счастью, дело обошлось без пролития крови благодаря присутствию на станции унтер-офицерского корпуса от линейного корабля «Гангут», начальник которого, вмешавшись в дело, собрал всех жандармских унтер-офицеров в дежурной комнате. Там же находился и начальник управления генерал-лейтенант Фрейберг, который там проживал. К дверям комнат управления, помещавшихся в третьем этаже станционного здания, этот же унтер-офицер приставил двух человек. Такой исход дела не понравился немецким наемникам, и те, узнав, что в соседних комнатах помещается военная цензура, начали подстрекать нижних чинов ее разгромить. В какие-нибудь четверть часа вся цензура была разгромлена: столы и стулья перевернуты, мешки с почтой опорожнены и письма разобраны. Работавшие в цензуре почтовые чиновники в знак протеста объявили забастовку, опасаясь вполне естественной ответственности за могущую быть утерю ценной международной и внутренней корреспонденции, до тех пор, пока положение не даст им спокойно работать.

Многочисленные служащие в опале, около 200 человек, конечно, разбежались. Случайно задержавшийся военный цензор подпоручик Смоленский (призван из Государственного ополчения в чине статского советника из учителей гимназии) был жестоко избит матросами. От полученных нервных потрясений он через несколько часов скончался от паралича сердца. Часовые у комнат с арестованными жандармами отвлеклись от охраны входов, заинтересовавшись разгромом, чем воспользовался начальник управления генерал Фрейберг и, одевшись в штатское платье, спокойно вышел на улицу, благодаря чему и остался жив, так как пущенная германскими эмиссарами клевета на старика генерала вызвала вспышку необычайной ярости со стороны матросов, хотевших немедленно с ним расправиться. Дело заключалось в том, что около половины десятого утра на станцию Гельсингфорс прибыли четыре цистерны со спиртом для нужд лазаретов в Гельсингфорсе, которых одного только финляндского Сената было четырнадцать, не считая военных госпиталей, и один вагон с вином. Немецкие агенты пустили слух, что груз этот прибыл из Царского Села на имя генерала Фрейберга, чтобы возбудить нижних чинов против него. Почти одновременно были найдены на столе у генерала копии посланных им еще ночью телеграмм по линии Финляндских железных дорог с приказанием всем оставаться на своих постах, так как еще не все потеряно и возможно восстановление порядка. Оно действительно было возможно, если бы не преступная трусость коменданта города генерала Кетхудова. Между этими телеграммами и цистернами со спиртом видели прямую связь и предполагали, что надежда на восстановление положения кроется именно в вине. Начался грабеж. Исполнительный комитет, опасаясь, что нижние чины перепьются и благодаря этому все завоевания революции сведутся к нулю, отдал распоряжение о переводе цистерн и вагона на один из запасных путей станции Фредриксберг (первая станция от Гельсингфорса).

Первые два утренних поезда на Або в 8 часов и на Таммерфорсе в восемь с половиной утра успели уйти, хотя последний и с получасовым опозданием, лишь благодаря тому, что дежурный по станции не стал больше ждать контроля, который должен был прибыть от Исполнительного комитета для проверки отъезжающих, дал сигнал к отправлению поезда. У первого же семафора была сделана попытка задержать поезд, но она закончилась неудачей. С этим поездом уехали три офицера, жизнь которых от этого зависела, так как их фамилии стояли одними из первых в найденном списке. С этим же поездом выехали матросы, солдаты и агитаторы в прибрежные города края.

Остановить поезд уже было нельзя. Связь с другими городами не была еще налажена, так как там не было исполнительных комитетов и войска находились в руках своих начальников.

На всех заставах нижние чины поставили караулы для задержания офицеров, если бы таковые пожелали уехать из города, также и на станции Гельсингфорс. Мера эта была уже запоздалой, так как те, кому нужно было исчезнуть, благополучно успели уехать в провинцию. Большинство из уехавших были позже арестованы, но во всяком случае избежали расправы. Следует заметить, что местное рабочее население в этом отношении шло целиком навстречу солдатским массам и спешило выдать каждого замеченного им офицера для расправы с ним.

Рано утром, когда упомянутый список был доставлен в Исполнительный комитет, последний тогда же решил организовать Охранное отделение, или Отделение по охранению завоеваний революции, во главе которого встал прапорщик Свеаборгской крепостной артиллерии Боровитинов, приступивший сейчас же к аресту офицеров – чинов отдельного корпуса жандармов и высших штабов – в целях охранения их жизни от покушений со стороны германских агентов.

Как Исполнительный комитет, так и немецкие наемники бросились ловить в первую очередь начальника Жандармского управления генерала Еремина и его адъютанта ротмистра Маслова.

Генерал Еремин – человек колоссального ума, воли и выдержки. Около 8 часов утра он спокойно оделся в штатское платье и ушел на конспиративную квартиру на Владимирской улице, куда с вечера еще перешли семьи его и адъютанта.

В течение нескольких дней он совершенно спокойно разгуливал по городу, бывая в самых опасных местах, не будучи совершенно никем узнан. Он присутствовал и при убийстве командующего флотом.

Ротмистру Маслову пришлось много тяжелее. На его квартиру был совершен утром 4 марта налет германскими агентами. Предупрежденный об этом в самую последнюю минуту он купил у швейцара дома, бывшего агента управления (Филера), за 500 марок штатское платье и сапоги, во что и переоделся, изменив свою наружность. Ян Данковский вывел его на улицу, и ротмистр Маслов мог воочию убедиться, наблюдая за домом из сада церкви Святого Иоанна, как настойчиво его искали какие-то темные организации. Наняв извозчика, он выехал в Мальм, откуда ему пришлось пешком продолжать дорогу. Около деревни Тусьбю он услышал пгум приближавшегося автомобиля со стороны города. Бросившись с дороги в лес он был вскоре окружен двумя собаками-ищейками, подбежавшими к нему. Сжимая в руке маузер, ротмистр Маслов уже обдумывал, как ему лучше и дороже продать свою жизнь. К его большому удивлению собаки, обнюхав его, продолжали свой путь дальше, куда за ними по дороге поехал и автомобиль, в котором сидело несколько матросов, солдат, рабочих и немецких агентов. Переночевав на одной русской даче, он утром продолжил свой путь дальше, узнав по дороге, что, не найдя его, автомобиль доехал до станции Хювингя, где захватили начальника станции города Ило, состоявшего агентом Жандармского управления, и повесили его в клозете при станции… Ему удалось благодаря помощи полковника Загорского удачно переехать границу в Белоостров.

Неделя пребывания в Крестах была для него сплошным мучением, так как его и там не оставляли в