Отыскав полку с купальниками, Джинни без малейшего стеснения сбросила с себя банное полотенце, чтобы переодеться. Принц удивился, насколько комфортно и естественно он чувствовал себя на протяжении всего утра. Словно такой и должна быть нормальная семейная жизнь. Но когда он ради эксперимента попробовал представить на месте Джинни обнаженную принцессу Греннадии, требующую его помощи в выборе бикини, воображение выбросило белый флаг. Он даже не смог мысленно нарисовать картину, в которой у них с принцессой была общая гардеробная. После секса она уходила бы к себе, чтобы отдыхать с чувством исполненного долга. Принцессу воспитывали в традициях его круга, она не привыкла ничего ни с кем делить и ни под кого подстраиваться.

Джинни относилась к жизни проще, с меньшими претензиями. Для счастья ей нужно было совсем немного. Доминик поймал себя на том, что тоже счастлив. Не из‑за секса, не из‑за того, что теперь их представление точно ждал успех. Он радовался мелочам — завтраку в постели, откровенному разговору, возможности вместе привести себя в порядок к новому дню и провести его часть в удобных шезлонгах с книгой, обмениваясь впечатлениями о прочитанном.

Такие отношения были чужды миру принца, именно поэтому ему не стоило к ним привыкать. Он впервые осознал, почему Джинни так боролась за идею создать настоящую семью на те два с половиной года, что им предстояло провести вместе. Ни для него, ни для нее это уже никогда не повторится.

— Ты же понимаешь, как трудно тебе будет устроить личную жизнь после нашего развода? — вполголоса спросил Доминик.

— Прости, что ты сказал?

— Ничего.

Принц смутился, что такой вопрос вообще пришел в голову. Его не касалось, что Джинни решит делать после освобождения от уз брака с наследником престола Ксавьеры. Но ему хотелось, чтобы она уже сейчас начала готовиться к тому, что следующий этап ее биографии будет нелегким.

Они провели укороченный медовый месяц, наслаждаясь простыми удовольствиями и компанией друг друга. Доминику три или четыре раза пришлось слетать на сушу, чтобы пообщаться с министрами, но остальное время молодожены посвятили общению, отдыху и сексу.

Когда вертолет приземлился на посадочной площадке перед дворцом, репортеры уже нетерпеливо топтались за черной кованой оградой. Джинни с улыбкой помахала им.

— Выглядите потрясающе! — крикнул кто‑то. — Как прошел медовый месяц?

— Мы замечательно провели время, — сказал Доминик.

Судя по изумленным лицам, для репортеров стало настоящим потрясением услышать его голос за пределами зала для пресс‑конференций или парламента.

— Поговорить с ними было мило с твоей стороны, ваше высочество, — сказала Джинни, пока они шли к парадному входу в окружении телохранителей.

— Я и правда так хорошо отдохнул, что готов любить даже этих шакалов.

— Значит, тебе нужно чаще брать отпуск.

Несмотря на кондиционеры, воздух дворца показался Джинни немного застоявшимся, как в музее.

— Я уже скучаю по морю.

— Можешь брать яхту, когда хочешь. — Принц остановился, чтобы быстро поцеловать жену.

— Пытаешься от меня избавиться?

— Нет. — Он поднял ее руку и коснулся пальцев губами.

Встретив взгляд Доминика, Джинни поняла, что они думают об одном и том же. Два года пролетят незаметно. Им отпущено немного времени для счастья, но, если отношения останутся такими же нежными и доверительными, это будет больше, чем выпадает многим людям за всю жизнь.

Семейная жизнь Доминика и Джинни вошла в уютную колею. Взаимопонимание требовало так мало усилий, что принц позабыл мучившие его сомнения. Одеваясь для ежегодного королевского бала в последние дни лета, он уже по привычке протянул Джинни руки, чтобы она застегнула запонки.

— Слышал, твоя мама все‑таки смогла приехать.

— Она не хотела пропускать слишком много уроков, поэтому вырвалась всего на два дня. Едва не опоздала, снова забыла про разницу во времени.

— Привыкнет, — фыркнул Доминик, опуская руку на округлившийся живот жены. — Что тут у нас такое?

— Эй‑эй! — Джинни засмеялась. — Я специально выбрала многослойное платье, чтобы было не так заметно.

Грудь Доминика сжалась от нежных чувств, которые он побоялся показывать.

— Хватит прятать живот. Все хотят его увидеть.

— Не надо напоминать, что я набираю вес на глазах у всего мира.

— Зато ты можешь есть что захочешь, поскольку в твоем положении это объяснимо. Хочешь скажу шеф‑повару, чтобы тебе на обед приносили два стейка?

— Не будем перегибать палку. — Джинни грациозно склонила голову и взяла мужа под руку. — Мне надо потренироваться, прежде чем я смогу их одолеть.

Они прошли в апартаменты короля, где мама Джинни уже успела монополизировать общее внимание. Доминику казалось странным, что отец так легко уступает сцену Роуз, с другой стороны, он уже давно не видел его величество в таком благостном расположении духа. В момент появления наследника и его супруги король еле сдерживал смех — в отличие от хохочущего младшего сына.

— Мама, ты помнишь, что не все твои истории подходят для воспитанной публики?

Услышав голос дочери, Роуз бросилась обнимать Джинни и гладить ее живот.

— Наш малыш подрос!

Джинни закатила глаза. Никто не предупреждал ее, что ребенок станет гвоздем программы уже со второго триместра.

Доминик собрался кивнуть бармену, чтобы тот подал стакан виски, но передумал. Он воздерживался от выпивки не потому, что не хотел лишний раз напоминать Джинни об алкоголизме ее отца. Скорее, в знак единства и поддержки. Ребенок, которого она носила, был общим, а жертвовать чем‑то ради него приходилось ей одной.

— Ты пьешь апельсиновый сок? — рассмеялся Алекс, увидев содержимое бокала в руках брата.

— Хочу сохранить ясность мысли на случай, если наш конфликт с шейхом станет вооруженным.

— Глупости, — вмешался король. — Шейх просто выжил из ума.

— Вы же не имеете в виду войну? — заволновалась Джинни.

— Нет. Скорее дипломатический танец с саблями, — поспешил успокоить ее Доминик.

Она потянула его за рукав, давая понять, что хотела бы перемолвиться словечком наедине.

— Ты правда не пьешь, потому что нам угрожает опасность?

Доминик посмотрел на бокал с соком, потом — в глаза жены и решил ничего от нее не скрывать.

— Как и сказал отец, шейх — просто идиот, который забыл, какой на дворе век. Просто мне показалось несправедливым не менять ничего в своем образе жизни, когда ты вынуждена так основательно менять свой.

— Это стоит рассказать журналистам. — Джин‑ни с улыбкой поцеловала мужа в щеку. — Я позволю им сфотографировать живот, если ты признаешься, что отказался от виски. Поступок, достойный прекрасного принца.