— Никто не хочет, чтобы женщины перестали рожать. — Роуз поцеловала дочь в макушку. — Дом зайдет за тобой?

— Нет. Мам, у меня больше нет карт в рукаве. Мы с ним обсудили детские имена. Я показала, как толкается малыш. И все, чего добилась, — это совместные завтраки и обеды, во время которых он почти ничего не говорит. А пытаться соблазнять его в моем нынешнем положении как‑то неловко.

— Мне так жаль, милая.

— Не переживай. Ладно, я побежала изображать любящую жену мужчины, который меня игнорирует.

Доминик и Джинни на мгновение задержались у парадного входа, чтобы фотографы успели запечатлеть, как заботливо принц поддерживает молодую супругу.

Чем больший успех имел их спектакль, тем сильнее Доминик его ненавидел. Он не мог смотреть, как мучается Джинни. Пока она оставалась для него любовницей на одну ночь, ему казалось, что с учетом бонусов и привилегий ее нынешнего положения любая жертва окупится сторицей. А сейчас каждый неприятный нюанс беременности жены, каждый печальный взгляд, каждая молчаливая жалоба на пустоту и холод их отношений резали принца как ножом. Джинни была самой доброй и милой женщиной из всех, что он знал. Несмотря на то как он себя с ней вел, она все еще оставалась доброжелательной, искренней, все еще помогала ему.

Доминик считал, будет чудом, если он не попадет в ад за то, что натворил по отношению к этой женщине.

Оказавшись в лимузине вдали от посторонних глаз, Джинни резко, прерывисто выдохнула.

— С тобой все хорошо?

— Не привыкла таскать такую тяжесть. — Она положила руки на живот.

Чувство вины опять ударило Доминика по сердцу. Он опустил глаза, и в поле зрения попали ножки Джинни в удобных розоватых сандалиях, не слишком подходящих к ее наряду.

— У тебя интересный стиль.

— Со стилем все в порядке, мистер Белая Рубашка с Галстуком На Все Случаи Жизни. Тебе стоит иногда заглядывать в модные журналы.

Это предложение рассмешило Доминика.

— Я давно не слышала, как ты смеешься.

— Наш саблезубый шейх не дает поводов для веселья.

— Все так плохо?

— Да и нет. — Странно, но Доминик почувствовал себя лучше. Стоило ему оказаться рядом с Джинни, напряжение отступало. — Дипломатия требует внимания к деталям. Не только к тому, кто какие желания высказывает, но и к стилю ведения переговоров, невербальным намекам на истинные намерения. Истолкуешь что‑то неверно — получишь экономическую блокаду или войну.

Лимузин остановился у кофейни Марко. Как только Джинни вышла из машины, на ее лице снова заиграла очаровательная улыбка.

— Вас привела сюда ностальгия?! — крикнул репортер. — Романтические воспоминания?

— Просто захотелось здешних пирожных.

Хозяин заведения Марко, ожидавший важных гостей у открытой двери, просиял от гордости за свою выпечку. Джинни облокотилась на стойку.

— Привет, Марко. Я буду пирожное и стакан молока, а еще заверни мне печенье с собой, пожалуйста.

Когда принц вытащил карточку, чтобы расплатиться, Марко даже охнул от негодования.

— Для меня честь угостить принцессу!

Перед тем как Доминик с Джинни устроились за столиком на террасе с видом на историческую часть порта, она передала коробку с печеньем телохранителю.

— Не садись на пенек, не ешь пирожок, — сказала Джинни с преувеличенно грозным видом, и суровый охранник ответил ей добродушным смешком.

— Они все любят тебя, — задумчиво сказал Доминик.

Джинни придвинула к себе пирожное.

— Меня легко любить. В этом нет ничего странного. Кому, как не дочери алкоголика, знать, что у каждого человека есть слабости, недостатки, душевные шрамы от трудностей, которые им пришлось или все еще приходится преодолевать. Каждый заслуживает хорошего обращения, пока не доказано обратное.

— Я хорошо обращаюсь со своими людьми.

— Ну да. Вроде того.

— Что значит вроде? Я никогда не повышаю голос, стараюсь транслировать добрые намерения, даже если приходится делать выговор…

— И при этом остаешься принцем, то есть возвышаешься над ними на три головы.

— Доминик?

К столику приближался его старый друг по частной школе Пьетро Фоничелли. Сын итальянского миллиардера, сколотивший собственное огромное состояние на программном обеспечении, Пьетро был одним из немногих людей, которые могли поспорить известностью с наследным принцем Ксавьеры.

Доминик поднялся навстречу.

— Пьетро! Откуда ты здесь?

— Приехал в отпуск. — Итальянец махнул рукой на свой наряд — широкую футболку и шорты. — Наконец‑то мне выпала возможность поближе познакомиться с твоей женой!

Принц почувствовал неожиданный моральный дискомфорт, которого не испытывал, вводя в заблуждение незнакомых людей. Ему не нравилась перспектива сознательно лгать человеку, которого он считал другом. Конечно, Пьетро и еще несколько школьных приятелей присутствовали на свадьбе, но тогда в суете Доминику не хватило времени об этом задуматься.

Джинни протянула Пьетро руку, к которой тот приложился губами. Что‑то горячее и злое поднялось в груди Доминика, очень его озадачив.

— Все женщины хороши в день свадьбы, но теперь я ясно вижу, что ты прибрал к рукам первую красавицу Америки.

Джинни приняла слова Пьетро за дежурный комплимент, но Доминик знал итальянца давно и видел, что она и вправду произвела на него сногсшибательное впечатление.

— Если венценосный зануда вам надоест… — Пьетро протянул ей визитку. — Это мой личный номер.

— Флиртуешь с моей женой?

— Дразню тебя. — Пьетро заключил Доминика в медвежьи объятия. — Рад, что встретил вас обоих в неформальной обстановке. Надо будет как‑нибудь поужинать вместе.

Принц почувствовал себя идиотом. Он забыл, что Пьетро всегда был шутником, которому нравилось провоцировать слишком серьезного соученика. Как ни странно, именно непочтительность итальянца делала их такими хорошими приятелями.

И все же Доминик не мог избавиться от мысли, что Пьетро — как раз тот человек, которого не волнуют чины и звания бывших мужей понравившейся ему женщины. У него было достаточно денег, чтобы покупать страны вместе с королями. Как только Джинни станет свободной, Пьетро и в голову не придет деликатничать с самолюбием друга или опасаться его реакции. Он положил на Джинни глаз, и он будет ее добиваться.

Нервы принца встали дыбом, как шерсть сердитого кота. Не от ревности, как он старался убедить себя, а от тревоги за Джинни. Пьетро мог быть замечательным другом, но хорошего мужа из него не получится. Как и сам Доминик, он брал что хотел, а потом отбрасывал в сторону, наигравшись. Внезапно принцу, который до этого даже не сомневался, что после развода Джинни останется одна, открылся другой возможный вариант развития событий. Он подумал, что через два с лишним или три года может увидеть ее с другим мужчиной.