– Да, словно нарочно для этого поставлена. Влезайте на нее… Так, отлично, друг мой.

И д’Артаньян кашлянул.

В ту же минуту Портос, быстрее молнии, протянул руку, словно железными тисками схватил солдата за горло, поднял его, втащил в отверстие, чуть не содрав с него кожу по дороге, и опустил его на пол у ног д’Артаньяна, который, дав солдату только вздохнуть, тотчас же заткнул ему рот своим шарфом и принялся раздевать его с ловкостью и быстротой человека, научившегося этому делу на поле битвы.

Связав солдата по рукам и ногам, друзья засунули его в камин, где огонь был заранее потушен.

– Вот мундир и шпага, – сказал Портос.

– Я возьму их, – сказал д’Артаньян. – Если и вам нужны мундир и шпага, вы должны еще раз проделать то же. Да вот, кстати, и другой солдат уже вышел из караулки, направляясь к нам.

– Мне кажется опасным дважды повторять один прием, – сказал Портос. – Что раз удалось, второй раз, говорят, может сорваться. Если случится неудача, тогда все пропало. Лучше я сойду вниз, нападу на него незаметно, скручу и тогда уж притащу сюда.

– Хорошо, – согласился д’Артаньян.

– Будьте же наготове, – сказал Портос, – проскальзывая в оконное отверстие.

Все произошло так, как ожидал Портос. Гигант притаился на пути солдата, схватил его за горло, заткнул ему рот, связал и, словно спеленатую мумию, просунул в отверстие окна, после чего сам последовал за ним.

Второго узника раздели тем же манером, что и первого. Его уложили на кровать и привязали к ней ремнями. Так как кровать была из массивного дуба, а ремни двойные, то друзья наши могли быть за второго узника так же спокойны, как и за первого.

– Отлично, – сказал д’Артаньян. – Лучшего желать нельзя. А теперь примерьте-ка мундир этого молодца. Сомневаюсь, чтобы он был вам впору. Но если он окажется слишком узок, не горюйте: вам довольно будет перевязи и шпаги, а главное, шляпы с красными перьями.

К счастью, второй швейцарец был великаном, так что, хоть местами швы и затрещали, мундир отлично налез на Портоса.

Несколько минут слышалось только шуршание сукна, пока Портос и д’Артаньян торопливо переодевались.

– Готово, – сказали они в одно и то же время.

– Ну, друзья, – обратились они к обоим солдатам, – с вами ничего дурного не случится, если вы хорошо будете себя вести, но попробуйте только шевельнуться, и вам конец.

Солдаты лежали, совсем присмирев. Познакомившись с увесистым кулаком Портоса, они поняли, что шутить здесь не приходится.

– А теперь, – сказал д’Артаньян, – вы, вероятно, желаете, Портос, понять все до конца?

– Конечно.

– Ну так вот, мы спустимся во двор.

– Так.

– Займем места этих двух молодцов.

– Хорошо.

– Станем прохаживаться взад и вперед.

– Это будет неплохо, так как на дворе прохладно.

– Через минуту камер-лакей вызовет солдат, как вчера и третьего дня.

– Мы откликнемся.

– Наоборот, мы не станем откликаться.

– Как хотите. Я не настаиваю.

– Итак, мы не станем откликаться, а только надвинем шляпы на глаза и отправимся эскортировать его преосвященство.

– Куда же мы пойдем? – спросил Портос.

– Куда пойдет кардинал – к Атосу. Вы думаете, он нам не обрадуется?

– О! – воскликнул Портос. – Я понял!

– Подождите ликовать, Портос. Честное слово, вы еще не все поняли, – сказал д’Артаньян насмешливо-самодовольным тоном.

– Что же будет дальше?

– Идите за мной, – ответил д’Артаньян. – Поживем – увидим.

С этими словами д’Артаньян бесшумно спрыгнул через окно во двор. Портос последовал за ним, хотя с большим трудом и с меньшей ловкостью. У связанных солдат зуб на зуб не попадал от страха. Не успели д’Артаньян и Портос соскочить во двор, как одна из дверей отворилась, и камердинер крикнул:

– Караульные!

Дверь караулки тоже отворилась, и чей-то голос крикнул:

– Ла Брюйер и дю Бертуа, идите!

– Кажется, меня зовут Ла Брюйером, – заметил д’Артаньян.

– А меня дю Бертуа, – сказал Портос.

– Где вы? – спросил камердинер, который со свету не мог разглядеть в темноте наших героев.

– Мы здесь, – сказал д’Артаньян; затем, обернувшись к Портосу, спросил: – Что вы на это скажете, дю Валлон?

– Скажу, что если так будет и дальше, это премило!

Оба новоявленных солдата важно последовали за камердинером, который отворил дверь прихожей, затем другую, которая, видимо, вела в приемную, и, указав на две табуретки, сказал:

– Приказ будет совсем простой: вы должны пропустить только одну особу, слышите вы, никого больше. Повинуйтесь этой особе беспрекословно. А когда вернетесь, ждите, пока я отпущу вас.

Камердинер был хорошо знаком д’Артаньяну: это был не кто иной, как Бернуин, который за последние полгода раз десять провожал его к кардиналу. Поэтому д’Артаньян вместо ответа пробормотал «ja» с превосходным немецким акцентом и без признака гасконского.

Что касается Портоса, то д’Артаньян велел ему, если уж молчать станет невтерпеж, проговорить только пресловутое «tarteifle».[29]

Бернуин удалился, заперев за собой дверь.

– Ого! – сказал Портос, услышав, как ключ повернулся в замке. – Здесь, кажется, в обычае держать людей на запоре. Мы, видимо, променяли одну тюрьму на другую, теперь мы сидим в оранжерее. Не знаю, что выиграли мы от этого.

– Портос, друг мой, оставьте ваши сомнения и не мешайте мне думать.

– Думайте себе на здоровье, – ответил Портос, придя в дурное расположение духа от того, что дело приняло совсем неожиданный оборот.

– Мы прошли восемьдесят шагов, – шептал про себя д’Артаньян, – поднялись на шесть ступенек, и здесь, как сейчас сказал мой знаменитый друг дю Валлон, должен находиться этот другой, параллельный нашему павильон, который называется оранжерейным: граф де Ла Фер, по-видимому, где-то рядом. Только двери заперты.

– Вот так затруднение! – сказал Портос. – Стоит только двинуть плечом…

– Ради бога, Портос, мой друг, поберегите ваши руки для другого случая, если хотите, чтобы от них был толк. Разве вы не слышали, что сейчас сюда должен кто-то прийти?

– Слышал.

– Ну, так он сам и отопрет вам двери.

– Но, мой дорогой, – возразил Портос, – если он узнает нас и поднимет крик, мы пропали: не хотите же вы, в самом деле, чтобы я прикончил эту духовную особу? Такие приемы годятся только с немцами или англичанами…