В тот год награду разделили северо-вьетнамский дипломат, политик и генерал Ле Дюк То и американский госсекретарь Киссинджер, заслуга которого заключалась в завершении Вьетнамской войны, и в то же время он нес ответственность за разрушительные бомбардировки Ханоя и организацию путча против левоцентристского чилийского президента Салвадоре Альенде. Вместо Нобелевской премии Тито получил Премию им. Джавахарлала Неру, которой его наградил президент Индии Варахагири Венката Гири. Это был бальзам для его раненного самолюбия[2628].

Об уходе Тито, точнее, о его смерти в дипломатических кругах начали говорить еще в начале 1950-х гг. С того момента и далее пожилой маршал стал объектом пристального внимания, результаты которого можно найти в многочисленных сообщениях послов, аккредитованных в Белграде, или его коллег из столиц, которые Тито посещал. Уже в феврале 1964 г., например, распространился слух, что он собирается уйти из активной политической жизни, удовлетворившись лишь церемониальной представительской функцией, и переселиться в Загреб. Там ему его друг Краячич, который был мегаломаном – дважды в день в его бассейн возили цистернами морскую воду, предоставил Тито в пользование огромную резиденцию, где тот мог бы жить, уйдя на пенсию[2629]. Говорят, он старался подражать дворцам, которые видел в Индии, при этом примечательно, что упомянутую виллу Загорье частично финансировали из государственных, а частично – из нелегально приобретенных средств, о которых Тито знал. Вилла, которая имела собственные охотничьи угодья и бункер на случай ядерной войны, стоила 27 млрд динаров. Тито она не нравилась, во время первого визита он заявил: «Вы это построили для себя, а не для меня». Хотя он туда приезжал и много раз останавливался там. Конечно же, это был не единственный объект, который для него построил Краячич в Хорватии. Как он сам говорил, его забота распространялась на резиденции в Дубровнике, Сплите, Бриони, Самоборе и Кумровце. А о многочисленных охотничьих домиках, куда нога Тито вообще не ступала, мы и не говорим[2630].

Если в 1960-е гг. преобладали сообщения о хорошем самочувствии Тито, то в 1970-е гг. можно заметить, что перестала быть редкостью информация о проблемах с его здоровьем. Еще в июле 1969 г., во время передачи верительных грамот американского и западногерманского послов на Бриони, Тито производил впечатление здорового мужчины шестидесяти, а не семидесяти лет. Он был гибким, хватким в разговоре и полон непринужденного юмора[2631]. Два года спустя, в ноябре 1971 г. западногерманский посол в Канаде, где Тито побывал после визита в США, сообщал, что в начале общественных церемоний он был свеж и оживлен, и почти невозможно было заметить его нарастающего утомления[2632]. В честь своего 80-летия он дал интервью телевидению о своей жизни, в котором выступил весьма убедительно и живо. Кроме того, все торжества, которые он посетил в связи с этим, показывали, что он в форме, хотя протокол тогда принял решение передать большую часть контактов с иностранными представителями Крсте Црвенковскому. Все посещения и встречи были отменены, за исключением встречи с Анваром Садатом[2633].

Уже в середине июня 1971 г. президент Ричард Никсон отдал распоряжение Национальному совету безопасности подготовить исследование о возможном развитии событий в Югославии после «ухода» Тито. В начале марта 1972 г. в Лондоне встретились представители Общего англо-американского разведывательного комитета, который занялся тем же заданием. При этом британцы на всякий случай составили телеграмму с соболезнованиями, которую должна была послать королева вдове Тито[2634]. Естественно, речь шла не только о протоколе. Среди прочего ставился вопрос, какой будет реакция итальянцев, если Югославия станет коммунистической (когда ее захватит Советский Союз). Не разрушит ли она целостности стратегии НАТО в Средиземноморье?[2635] В конце сентября и в начале октября 1972 г. между американцами и британцами прошли двусторонние переговоры о том, произойдет ли советское вмешательство в Югославию после смерти Тито[2636]. Эти переговоры продолжались и в последующие годы, особенно когда из Белграда стали приходить новости, что Тито впервые стал прислушиваться к своим врачам[2637]. В сценарии, который в Вашингтоне нарисовали уже в сентябре 1971 г., помимо всего прочего, писали, что в случае захвата Сербии, Македонии и Черногории США должны потребовать, чтобы представители ООН послали свои вооруженные силы, так называемые «голубые каски», в Словению и Хорватию. «К этой акции следовало принудить объяснением, что США и НАТО не будут иметь другого выбора, если не произойдет вмешательства ООН, кроме как попытаться обеспечить независимость прозападно ориентированных Хорватии и Словении. В этом случае мы войдем в обе республики»[2638].

С 1973 г. и далее весной и в начале лета Тито постоянно болел; его отсутствие пытались объяснить подготовкой к Х Съезду СКЮ [2639]. В апреле 1973 г. французский посол сообщал, что выглядит он хорошо, только его голос теперь «голос старого человека»[2640]. Немного позднее по медицинским соображениям, которые не были пояснены, он прервал свое путешествие по Сербии (у него был инфаркт)[2641]. После ответственного путешествия в Индию, Бангладеш, Непал и Сирию его на следующий год свалил грипп, от которого он смог излечиться только через шесть недель, и даже не присутствовал при провозглашении новой конституции. В западных военных кругах ширились слухи, «что он при смерти»[2642].