В дальнем конце зала собралось человек пятьдесят – всем жителям Эйвонсфорда было любопытно поглядеть, как будут судить Маргарет Шокли, которую родной брат обвинил в колдовстве.

Сэр Генри Форест невозмутимо взглянул на женщину и ее обвинителей. Многие мировые судьи и выездные королевские суды отказывались принимать подобные дела к рассмотрению. Сам Форест не верил ни в колдовство, ни так называемым свидетельствам очевидцев и втайне презирал невежественных обывателей, убежденных в существовании ведьм. Что ж, если Обадия Шокли и Мэттью Хопкинс решили отправить Маргарет на костер, так тому и быть. В конце концов, решение будет принимать не Форест, а высший суд. Только бы еврей не вмешался со своими разоблачениями…

Маргарет с вызовом смотрела на своих обвинителей, не обращая внимания ни на кого из присутствующих.

Хопкинс представил суду список обвинений: Маргарет переодевалась в мужское платье и сражалась наравне с мужчинами – «наверняка сам дьявол дал ей силы», утверждал охотник на ведьм; разговаривала с животными, «тварями бессловесными»; по ее зову слетались птицы небесные, которых она называла поименно; она якшалась с католиками (похоже, Хопкинсу стало известно о родственных связях Шокли и Муди) и пригрозила спустить собак на уважаемого пресвитерианского проповедника. Более того, в соседском имении начался падеж овец. Все это явно свидетельствовало о колдовских чарах.

Форест, выслушав обвинителя, обвел взглядом присутствующих – не отважится ли кто выступить в защиту обвиняемой.

Внезапно Самюэль вышел к помосту и попросил позволения дать показания.

– Какие еще показания? – недоуменно осведомился Форест.

Самюэль побледнел, но, расправив плечи, встал посреди зала и заявил, что несколько дней назад, рано утром, случайный прохожий заметил проповедника, выходившего из овчарни.

Обадия равнодушно пожал плечами.

В толпе зашептались.

Самюэль описал, как три ночи подряд следил за овчарней.

Обадия насупился, но смолчал.

А затем Самюэль подробно рассказал, что случилось на рассвете в день суда.

Лицо проповедника исказила злобная гримаса. Обадия задрожал – не от страха, а от ярости. Да это просто издевательство! Его родные стремятся опорочить его доброе имя!

В гневе он забыл об осторожности и воскликнул:

– Это ложь, гнусная ложь! Мальчишка пытается спасти сестру, погрязшую во грехе!

Самюэль не выдержал. От его прежней робости не осталось и следа; он больше не боялся ни Обадии, ни Фореста, ни Хопкинса. Он выхватил из-за пояса кошель, твердым шагом подошел к столу и высыпал содержимое перед судьей. Потом, памятуя о красноречии ветхозаветных пророков, Самюэль торжественно провозгласил:

– Вот, глядите, что перед вами! Смертельный яд! Я его из овечьей глотки своей рукой извлек. Если не верите, скормите его скотине – увидите, что будет. Обыщите отравителя и дом его обыщите!

Обадия испуганно ахнул и отшатнулся.

– Аспид! – выкрикнул мальчик, призывая на помощь все известные ему библейские выражения. – Лжесвидетель! Вот, глядите, бледность покрыла чело его, кто жаждет умертвить сестру свою! Сие есть мерзость запустения, человек греха, сын погибели, сидящий в храме, где ему быть не должно… – Он запнулся и, взъярившись на Обадию, который заставил его усомниться в Маргарет, добавил слова, понятные лишь троим Шокли: – Змий кусачий…

Потом, не глядя по сторонам, Самюэль вышел из зала.

Форест, опасаясь, что вслед за Самюэлем выступит Аарон, поманил к себе Обадию с Хопкинсом и сказал, что рассматривать дело не будет.

Хопкинс понимающе кивнул и не стал настаивать – ведьм повсюду хватало.

Обадия промолчал.

– Обвинение снято, – объявил Форест и перешел к рассмотрению следующего дела.

В тот же день Маргарет Шокли вернулась в усадьбу, где ее с нетерпением дожидался Самюэль. Как ни странно, через неделю Маргарет велела ему возвращаться к Форестам.

– Пора тебе всяческим наукам обучиться, – объяснила она. – А меня будешь навещать.

Из Уилтона Аарон направился в Саутгемптон и по дороге встретил карету сэра Генри Фореста.

Баронет опасливо покосился на еврея.

Аарон поступил мудро: он отвел взгляд.

Декабрь 1688 года

Доктор Самюэль Шокли, перешагнув вонючую сточную канаву на Нью-стрит, направился к соборному подворью.

Сегодня, в день Славной революции, ему предстояло встретиться с человеком, который вскоре станет королем Англии.

– Слава Богу, наконец-то мы распростимся с проклятыми Стюартами! – сказал Шокли жене и родным. – Нас ждут лучшие времена.

Доктор Самюэль Шокли выглядел великолепно. Пышные локоны каштанового парика рассыпались по плечам, оттеняя синие глаза; роскошный плащ прикрывал жемчужно-розовый камзол с кружевными манжетами, ладно облегавший широкие плечи; шелковые чулки обтягивали стройные икры, а на ногах красовались серые кожаные туфли на каблуках, перевязанные розовыми лентами. В руках доктор сжимал изящную трость с серебряным набалдашником. Шокли шагал уверенно, старательно обходя кучки конского навоза на замусоренной улице.

До приезда принца доктору надо было успеть повидаться с епископом и… Он недовольно поморщился, вспомнив о предстоящем неприятном разговоре с юным Форестом.

Соборное подворье переменилось к лучшему. Слева у ворот построили длинное кирпичное здание, в котором размещалась Коллегия матрон – приют для вдов приходских священников, основанный епископом пять лет назад. За очаровательным особняком с шестигранным застекленным куполом на крыше начинались сады. Поодаль, на лужайке певчих, в августе 1665 года Самюэль Шокли удостоился чести быть представленным королю Карлу II, два месяца пережидавшему в Солсбери вспышку чумы в Лондоне.

Монарх, с любопытством осмотрев водосточные канавы города, иронически заметил:

– Здесь, должно быть, привольно разводить уток и топить детей.

Впрочем, солсберийские ткачи и суконщики были благодарны королю за его пристрастие к пестротканому полотну, которое вошло в моду среди придворных.

Доктор Шокли был весьма доволен жизнью. Как и обещал сэр Генри Форест, Самюэль получил прекрасное образование в Оксфорде. Он еженедельно навещал обожаемую сестру Маргарет, а когда она скончалась три года назад, получил в наследство усадьбу. В год Великого лондонского пожара Самюэль Шокли женился и теперь был счастливым отцом троих детей. Впрочем, старых обид он не забывал и обрадовался известию, что двум тысячам пресвитерианских проповедников (в их числе был и Обадия Шокли) отказали от места. Два года спустя Обадию убили в драке на улицах Эдинбурга.

Соборное подворье, освобожденное от засилья суровых пуритан, обрело прежний вид. Епархией снова заправлял епископ, а в собор вернулись настоятель, каноники и певчие. Здание собора подновили, богослужения читали по Книге общих молитв, творили заутрени и вечерни, бракосочетания, таинство Святого причастия и ежегодный крестный ход.