- Тогда за каким чертом ты подняла эту тему?

- Я простила лишь тебя, но не твою семью. Сам говоришь: Телуриан – козел. Адриан – сын своего отца. Я боюсь его. Если знаешь, чем унять мой страх, - скажи.

- Начни говорить с ним открыто, как со мной. Увидишь: все наладится.

- Не проси, не могу. Для меня это – как сунуть руку в пасть медведя.

- Тогда подумай, сколько в нем хорошего! Умный, благородный, упорный, храбрый…

- Я вижу иные оттенки: хитрый, заносчивый, упрямый, злобный. Растопчет любого, кто встанет на пути. Или – покажется, что встал.

- Адриан желает всем добра! Люди боятся перемен, вот и приходится тащить насильно.

- Он слишком отличен от меня. Его добро может стать мне худшим из зол. Если б он хотя бы сказал наперед…

- Он покажет! – подмигнул Менсон.

- Прости, покажет – что?

- Не знаю.

- Сюрприз от Адриана?.. Вот уж радость!..

Менсон широко улыбнулся:

- Хороший сюрприз, клянусь. Он везет с собой Священные Предметы, а еще один думает получить в Солтауне. Адриан обещает: с помощью пленного шавана он всем нам покажет чудо.

- Какое еще чудо?..

- Тайну мироздания! Сейчас мы ничего не знаем – а после чуда узнаем все! Прозреем, как Йозеф-Слепец, которого исцелила Сьюзен!

Карен вздохнула:

- Ох, святые боги…

* * *

Когда прибыли в Солтаун, лил холодный дождь, мокрые листья липли к стеклу. Карен думала о чертовом адриановом чуде; Менсон – о чем-то своем, тоже мрачном. Грешным делом Карен понадеялась на битву: авось тут, в Солтауне, одном из крупнейших портов, кайры дадут бой Адриану... Однако поезд, как и всюду, въехал в город без препятствий. Вдоль платформы уже стоял почетный караул: алые искровики и белоснежные южане. Воины мокли, вельможи прятались под пестрыми зонтами, дудели фанфары, гарцевали офицерские кони. С горечью Карен поняла: ее не ждет ничего, кроме нового праздника.

И вдруг обнаружилась приятность. Кто-то просчитался: машинист или организатор встречи, - и возле самой знатной группы лордов на платформе остановился не владыческий вагон, а шутовской. Не успев понять ошибку, лакеи распахнули двери – и на перрон повалили толпой менестрели, арфистки, дудочники, фокусники с картами, факир со змеей. Вышло так, будто чванливые вельможи встречают братию артистов!

Менсон и Карен задержались на выходе. Форлемей укладывал багаж, а Карен давала ценные советы, после которых все приходилось перекладывать заново. Так что они вышли последними, пропустив вперед себя даже дрессировщика собачек. Толпа на перроне быстро редела: разбежались менестрели, прикрывая лютни от дождя, факир уволок мешок со змеями – и супруги оказались на чистом пятачке, пред ликами встречающих вельмож. Тогда один из лордов, заметный своею благородной сединою, шагнул прямо к Карен и воскликнул:

- Святые боги, какая встреча! Звезда дома Лайтхарт, лучшая красавица Надежды! Тучи растаяли над моей головой!..

Впервые – впервые, тьма сожри! – ее узнали сразу. Карен даже не смогла ответить: до того сдавило горло. А вельможа склонился к ее руке, задержал в своей, как великую ценность. Потом обернулся к Менсону и хлопнул по плечу:

- Рад видеть на свободе, подзащитный.

Менсон стиснул его в объятиях:

- Франциск-Илиан, старый пройдоха! Ты мне задолжал!

Шиммерийский король, Первый из Пяти, богатейший из богачей, обернулся к своей свите:

- Судари, как вы смеете стоять под зонтами, пока мокнут мои лучшие друзья?

Спустя вдох над головою Карен уже раскрылась ткань, на плечи упала теплая накидка, багаж подхватили крепкие мужские руки. Вместе с королем и принцем, в окружении золоченой южной знати она подошла к вагону Адриана.

- Ваше величество, - сказал император королю, - прошу извинить: машинист неверно остановил поезд.

- О, нет, все вышло, как нужно, - ответил Франциск-Илиан

Стоило одному человеку проявить это – и Карен расцвела. Южный король встретил ее с радушием и восторгом, какой причитался герцогине крови. Тьма, как же этого не хватало!

Она мчала во главе блестящей кавалькады, в одной карете с мужем и королем, а Адриан ехал в другой. Конечно, так и полагалось по этикету: правитель здешних земель, герцог Морис Лабелин, разделил экипаж с императором. Но Карен видела и иное: Франциск-Илиан был рад принять на борт шута, а не владыку.

Друзья говорили всю дорогу. Карен пыталась вставить пару слов, но выходило скверно, поскольку муж болтал без умолку. Он рассказал королю обо всем. Как свалилась на голову любимая жена, как Менсон помолодел с нею – аж настолько, что вчера был назван юнгой. Как началась эта паника с шаванами, Гной-гантой, Юханом Рейсом… ну, да черт с ними всеми! Главное – дали им по соплям, отстояли Фаунтерру. Адриан – большой молодец, но врать не будем: это Минерва устроила оборону. Она еще и Перчаткой овладела, и научилась летать. Помнишь, пророк, ты говорил про какой-то небесный корабль? Вот у нас такой тоже есть! А еще явился один молодой паренек, все его полюбили, даже моя женушка, говорит: «Ах, он прекрасен, как бог!» Но это она нарочно, чтобы я приревновал. А на деле любит меня, аж не может. Помнишь, во время суда про нас в «Голосе» писали? Вот, моя Карен прочла, опознала меня – и как помчалась навстречу! Прыгнула в лодку, переплыла море – сама гребла всю дорогу! Потом - пешком от Руайльда до Фаунтерры, да прямо ко двору, и мне на шею – вот так-то! Ладно, а как твои дела, друг мой?

Франциск-Илиан, улыбаясь в бороду, ответил:

- В дни оного суда дела шли очень скверно. Лабелины разгромили одни наши полки, перекупили другие, дошли до Пентаго и захватили множество очей. Мы лишились половины богатства, и отчасти я винил в этом сына, моего Гектора. Он склонен к праздности и легкомыслию, что создало бреши в обороне. Гектор тоже имел на меня зуб по ряду вопросов, словом, тень смуты нависла над нашими головами. Но потом стало налаживаться. Гектор проявил дипломатический талант и привлек на нашу сторону батальон кайров. Вместе с ним мы отправились в Шиммери, дабы навести порядок, и в дороге сумели уладить разногласия. Общая злость на Лабелинов сблизила нас. А прибыв на родину, узнали, что войска Южного Пути уже сбежали оттуда. Мы затратили некое время, дабы упрочить защиту и наказать виновников провала, а затем вернулись сюда, связанные крепкими родственными узами.

Карен заметила странность:

- Ваше величество, стало быть, кайры помогали вам в войне против