Солтауну, где до сих пор держался ориджинский гарнизон. В ночь перед Солтауном Менсон исчерпал свой запас терпения до дна. Глядя в оконное стекло, по которому бежали струи дождя, он сказал:

- Ого, ну и ливень! Милая, хочешь чаю с имбирем? Хорошо согревает. А еще я принес конфет… - вот здесь он достиг предела, - и я тебя выкину в окно, если мы сейчас не поговорим по-человечески.

- Я сказала, что думала, в первый же день, - резонно отметила Карен. – Сибил Нортвуд была заговорщицей, но искупила вину с лихвой. Она раскаялась, стала другим человеком. Минерва понимала это, вот и выписала помилование.

Менсон фыркнул:

- А я тебе сказал тогда же: хрена с два! Люди не меняются. Сама слышала, как она желала смерти владыке!

- Значит, мы оба все сказали друг другу. Так что же теперь?

- Не все. Ты говорила про Адриана и Сибил, а теперь давай про нас. Вижу, молчишь обо мне. Раскрой рот и скажи словами!

Карен поджала губы:

- Я думала неприятные вещи. Ты расстроишься, если узнаешь.

- А так я будто пляшу от радости! Говори уже.

- Я колеблюсь между двумя догадками, и обе нехороши. Первая: ты превратился из адмирала в юнгу. Утратил способность решать, потому и липнешь к Адриану – чтобы решал вместо тебя.

- Ну, знаешь ли…

- Ввторая догадка хуже. То зверство, которое он творит, ты сам считаешь правильным.

Менсон вскинулся:

- Да не творит он зверства! Это ты его разозлила, когда начала врать. И вообще, теперь я скажу, что о тебе думаю.

- Нет, помилуй! – вскричала Карен.

- Скажу, терпи. Владыка тебя подозревает – а знаешь, почему? Потому, что ты и есть подозрительная! Темнишь все время, ходишь с задней мыслью, чуть что – брызжешь ядом. У змеи-вдовушки больше прямоты, чем у тебя.

- О, как прелестно…

- Да, ты такая! Вот спросил Адриан: «Обижаешься на моего отца?» - ответила бы: «Да, владыка, обижаюсь, он меня упек ни за что. Но вы хороший, муж вас любит, и я полюблю». Раскрыла бы душу – он бы понял. А ты – нет, все прячешься за спесью! Или с этим Нави, чтоб он трижды пропал. Ты ж знала, где он, - почему не ответила сразу? Сидишь и врешь Адриану в лицо – конечно, он свирепеет!

- Нави – мой друг. Адриан найдет его и вывернет наизнанку. Я не сдаю друзей палачам.

Менсон хлопнул по столу:

- Ага, твой друг! Благодарю, что сказала. Я-то все думал: кто он такой? Теперь уж ясно…

Она нахмурилась:

- К чему ты клонишь?

- Десять лет вы с Нави жили под одной крышей, потом сбежали вместе, потом ты его спасала, как родного. Люди всякое болтают о нем и о тебе.

- Ты думаешь, что я и Нави… Если так, не вижу вины: я считала себя вдовою. Но ты ошибся: ничего не было!

- Да плевать, было ли. Ты мне не доверяешь – вот беда! Этот парень тебе важен, как черте кто, но ты мне о нем не сказала. Я ждал: авось надумаешь, - но нет, молчок. Адриан плохой? Видно, и я такой же, раз ты нам двоим не доверяешь. А мы не любим, когда темнят!

- Вы не любите?.. О, янмэйцы! У вас что, фамильное право: вскрывать людям души?

- Это лучше, чем греть змею на груди.

- Так будьте и сами достойны! Требуете с других – извольте подать пример. Твой любимый владыка сказал тебе, что я жива?

Менсон поперхнулся:

- Конечно, нет! Он же не знал.

- А я полагаю, знал прекрасно. Увидев меня, испытал не удивление, а злость. Я была ему удобна в темнице, не на свободе.

- Да нет же! Он бы мне сказал!

- Ты полагаешь? За ним янмэйское право: спрашивать с других, а самому молчать.

- Это только с чужими. Мы доверяем тем, кто близок.

- А я насколько близка? Разве ты сказал мне… про заговор?

То был весомый удар. Впервые за время ссоры Менсон отвел глаза.

- Я хотел тебя защитить…

- Как видишь, не помогло.

- И то было давным-давно! Стоит ли вспоминать…

- Конечно, давно. Ровно двадцать лет назад. Эти двадцать лет пропали из моей жизни. Не смей оправдываться тем, что украл у меня слишком много!

Он взрыкнул и перешел в наступление:

- А ты не смей переводить стрелки. Чай, не на рельсах служишь! Я спросил про Нави – вот и ответь, тьма сожри! Почему ты о нем не говорила?

Леди Карен проводила глазами огонек чьей-то хижины за окном.

- Что ж, пускай… Ты прав: я темнила. Я не рассказывала о Нави, поскольку ты бы не поверил. Видишь ли, он – бог.

- Гы-гы… - выронил Менсон. Развернул жену к себе, путем придирчивого взгляда убедился, что она не шутит. - Как так – бог?

- Ну, из подземного царства.

- Ах, вот откуда! А я думал, из переулка сапожников. Теперь-то ты объяснила – и я понял!

Карен прокляла себя, что таилась так долго, но так и не подготовилась к разговору.

- Не злись, любимый. Наберись терпения, я все расскажу, только не перебивай…

И она начала повествование. Понемногу, с трудом собрала воедино и выложила всю цепочку событий. Затем добавила и рассуждения, убедившие ее, что Нави – действительно бог.

Надо отдать должное, Менсон слушал внимательно. Затем сказал:

- Ну… пожалуй, на счет бога ты перегнула. Вы, дамы, всегда преувеличиваете, чуть пошла волна – вопите: «Шторм!» Но по всему похоже, этот Нави – талантливый парень и настоящий друг. Теперь я понимаю, за что ты его ценишь.

Карен считала его не просто гением, а именно богом, но решила не настаивать. Она и так многого добилась.

- Я прощена, любимый?

Менсон обнял ее:

- Уффф… Ты-то да, теперь давай обо мне… Этот чертов заговор, будь он неладен. Пойми: Телуриан был редким козлом. Но он же – мой брат, а не твой. Чья проблема, если брат - козел? Только моя личная, мне и решать. А на любимую взваливать было неловко…

Карен прижала палец к губам:

- Шшш! Милый мой, это действительно очень давняя история. Мне хватило времени, чтобы понять и простить… И снова обозлиться, и перегореть, и простить заново – на сей раз взаправду. Я давно тебя ни