- Тонкий ум – исконная черта Дома Лайтхарт. Конечно, от вас не укрылось противоречие. Позвольте пояснить: мы не желали войны ни с Лабелинами, ни с Ориджинами, ни с кем-либо еще. Крепкий мир во всем Поларисе – наша мечта. Мы прибыли затем, чтобы предложить Лабелинам вернуть украденное, и после их согласия пожать руку дружбы. А владыка Адриан попросил нас высадиться в Солтауне и освободить его от северян. Не желая вражды с кайрами, мы провели переговоры. Обменялись птицами с самим Десмондом Ориджином, и он отозвал солтаунский гарнизон в обмен на мою клятву не вступать в сражения на стороне Адриана.

- Умный капитан лавирует между скалами, - вспомнила Карен шиммерийскую пословицу.

- А глупый их побеждает, - подхватил Франциск-Илиан. – Прошу вас, миледи, теперь скажите о себе. Мы болтливы, как последние негодяи.

- Что ж, я… - начала было Карен, и тут карета остановилась. Приехали.

На самом деле, вынужденное молчание ничуть не расстроило ее. Даже напротив: Карен устала повторять историю своего бегства, приятно было увильнуть на сей раз. Зато южным гостеприимством она насладилась сполна. Карен получила роскошную спальню и личных слуг (к большому неудовольствию Форлемея). Ей предложили подать обед в покои, коль миледи устала с дороги. Она признала, что утомилась, но не может отказать себе в удовольствии беседы с Первым из Пяти, потому выйдет к общему столу. Ей тут же принесли крепкий кофе: взбодрит миледи и пробудит аппетит. Кофе оказался чертовски хорош - лучше, чем готовили при дворе. Служанки причесали и переодели Карен, она вышла в трапезную, бодра и свежа.

На обеде присутствовал избранный круг: Менсон, Адриан с женой и герцогом Лабелином, Леди-во-Тьме со Вторым из Пяти, а также, конечно, Франциск-Илиан с сыном. При Гекторе находилась одна из его альтесс – смуглолицая западница в положении. Гектор выглядел недовольным. Когда появилась Карен, он не наморщил нос, но и не выказал радости. Отец иронично пристыдил сына:

- Гектор, я понимаю, тебе неловко при леди Катрин Катрин хвалить другую женщину. Но этот случай – исключительный, любимая должна понять. Герцогиня Карен – прекраснейший цветок Дома Лайтхарт, жемчужина трех столиц. Уж не скупись на комплименты!

Похвалы южан были приятны, но больше порадовала кислая мина Адриана.

Вскоре застольная беседа потекла своим руслом. Франциск-Илиан велел всем – буквально велел – поздравить его с прибавлением семейства. Леди Катрин Катрин, сказочная альтесса Гектора, понесла ребенка, и скоро осчастливит короля внуком. Ничего особо чудесного в ней не наблюдалось: то была тертая жизнью шаванка отнюдь не первой молодости. Но король дал понять, что глубоко уважает ее ум и характер, и надеется увидеть во внуке хотя бы часть ее черт. Выпили за Катрин Катрин.

Владыка, вроде бы, собрался сказать, но Франциск-Илиан, не заметив того, заговорил о морском путешествии. Оно прошло отлично, озаренное семейным счастьем, а еще, паче чаянья, король увидел новый сон! Многие ахнули:

- Девятый?!

И Карен не сдержала удивления:

- Ваше величество так знамениты, что свет ведет учет ваших снов?..

- Миледи, стыдно сказать: однажды боги, возмущенные моей ленью, припугнули меня страшным сновидением. Я сбежал в монастырь и принялся молиться, пока не поздно. С тех пор видел еще несколько занятных снов. Люди думают, что все они – вещие, но вам, миледи, открою секрет: я абсолютно уверен только в первом.

- Что же в нем было? – спросила Карен, но Гектор вмешался:

- Отец, не нужно про первый за столом.

- Твоя правда, сын. Миледи, скажу вам позже, в приватной беседе. А что до девятого сна…

- Да, да! – подхватили все. – О чем девятый?

Франциск-Илиан с деланым смущением повел рассказ:

- Я видел несколько образов, не все были понятны. Прошу помочь мне в постижении смыслов. Первый образ – страшный человек, распятый на кресте. Его палец горел, как свеча. Другая картина – морское чудовище, которое щупальцами обнимает женщину. Третья – девушка, держащая весы; а четвертая – самая странная: часовщик с отрубленной рукою. Признаться, я твердо осознал лишь первый образ. Горящий палец – это Перст Вильгельма, указание на Пауля. Раз он распят, значит, мы сумеем его поймать. Хороший знак, не правда ли?

Все согласились с трактовкой первого образа и перешли ко второму: женщина в объятиях чудовища. Кто-то сказал: будет морская битва; кто-то возразил: нет, это неравный брак. Менсон уточнил:

- А женщина красивая и голая?

- Хороша в меру, я знавал и краше. Да, обнаженная, в этом ты прав.

Шут рассмеялся:

- Тогда это не вещий сон, а обычный! Знаю я южан: вечно вам бабы снятся.

Острота пришлась по вкусу, все посмеялись. Стали обдумывать третий образ - девушку с аптечными весами. На сей раз барышня была одетой, так что внимание целиком устремилось на весы: что бы они значили? Сей символ мог указывать на торговца, ювелира, аптекаря и судью. Но судьи и аптекари не бывают юными девушками, а торговцы и ювелиры не так влиятельны, чтобы сниться королю.

Голос подала Леди-во-Тьме:

- Я полагаю, весы – это знак не человека, а самого по себе веса, физической величины. Помните, как корабль Минервы лишился массы и поднялся в небо? Сон предвещал именно этот момент. Он также указывал на то, что весом управляет Минерва. Быть может, сюда относится и картина девушки, обвитой щупальцами. Морское чудовище – указка на корабль, а щупальца – знак того, что Минерва опьянена и захвачена своею властью над Предметом.

Все восхитились умом королевы и приняли трактовку. А Карен отметила, как искусно ведет игру король Франциск. Ведь Адриан хотел сказать что-то, но пророк опередил его и начал забаву, которая увлекла всех. Пророк вышел хозяином положения, а Адриан остался с носом. Теперь он заговорит лишь тогда, когда южанин даст возможность.

Подошла очередь четвертого образа: часовщик без руки. Карен включилась в игру:

- Ваше величество, а как вы узнали, что он – часовщик?

- Правомерный вопрос, миледи. Это не было очевидно, просто он походил на часовщика: одет как мастер, седой, с усами и очень внимательным взглядом, а из кармана свисала цепочка от механических часов. Он мог быть мастером любой гильдии, но мне показалось – часовщик.

- А что с его рукой? Вы видели, как ее отрубили? Текла ли кровь из культи?

- Сколько любопытства… - выронил Адриан.

Король возразил:

- Миледи ставит разумные вопросы. Действительно, с рукой