алые флаги и подумала, что это могли бы быть её цвета. И у нее могли бы быть дети-потомки Феанаро. Плохо это или хорошо, эльфийка не знала, к тому же мысли упорно сосредотачивались на другом: улицы Альквалондэ снова пустели, среди прохожих почти не попадались Тэлери, а рыбаки уплывали бо́льшими группами, чем потом возвращались. Или это только кажется?

— Если твой отец начнёт пытаться нас оберегать и прятать, — фыркнула вдруг жена Турукано, — я буду вынуждена ослушаться его. Что мне за это будет, как думаешь, моя чёрная звёздочка?

— Отстранит от командования самопровозглашенного полководца, у которого в полку от силы три дюжины воинов? — Ириссэ сказала это без иронии. — Уверена, Эленвэ, тебе ничто не угрожает. Мой отец слишком любит своего младшего сына и твоего брата. Но, знаешь, — эльфийка обернулась на море, — отец не будет паниковать без причины.

— Конечно, — Эленнис посмотрела на алые звёздные флаги, — ты права. Феанаро оставил нам не только город, но и целый народ врагов. Но, Ириссэ, когда ещё мы можем по-настоящему проявить себя, если не в мгновение опасности? Так что, милая, я выслушаю короля. А потом вернусь в Гавань.

Ириссэ не ответила. Она не разделяла энтузиазма супруги брата, поэтому надеялась, что отец позволит ей уехать из Альквалондэ домой.

***

Неожиданно сильный ветер ударил в приоткрытое окно, распахнул его, надул парусами серебристые лёгкие шторы, заискрившиеся звёздочками в мягком свете дрогнувших свечей.

Нолофинвэ поймал едва не упавший со стола подробный план города, придавил углы листа подсвечниками. Глорфиндел, склонившись над картой, которую перерисовывал на свой манер, был вынужден собрать волосы, чтобы не лезли в глаза, поэтому стали видны красно-фиолетовые синяки на скуле и виске. То и дело бросая косые взгляды на сидящего около большого овального зеркала Аклариквета, играющего песню о красоте королевы Индис, военачальник хмурился, но ничего не говорил. Ни по делу, ни просто так.

— Если в тебе ещё не смолк глас разума, отец, — вдруг встал с места Турукано и подошёл к окну, — надо уходить из города. Пока не поздно.

Глорфиндел скосил глаза на принца, взгляд был испытующий.

— Сын, — устало запрокинул голову король, — глас разума не смолкает никогда. Да вот беда — не всегда говорит на Квэнья. Порой его язык похож на тайное наречие, недоступное простому эльфу. На каком языке сейчас говорит глас твоего разума, Турукано?

— Я хочу спасти свой народ! Хотя бы кого-то!

— У тебя нет своего народа, сын. У нас с тобой есть наш народ. И мы обязаны сделать всё ради его блага. Видишь, мы на одной стороне.

Турукано громко выдохнул, опираясь руками на подоконник, что-то беззвучно шепча. Глорфиндел поднял на принца глаза, потом быстро взглянул на Нолофинвэ и снова уткнулся в карту.

— Есть стул выше? — спросил воин. — Наклоняться над столом неудобно.

Король дал знак слугам решить проблему.

— Сын, — сказал Нолофинвэ напряжённо, — я переведу речь твоего гласа разума на Квэнья. Он говорит, что корабли, на которых сейчас плывет Феанаро, вернутся в порт Альквалондэ. А ещё он говорит, что если мы уйдём из города, его займёт армия Ольвэ, и обратно нас уже не пустит. В таком случае, нам придется пробиваться к кораблям с боем. Вот, что говорит глас твоего разума.

— А если не уходить? Если остаться в Валиноре? — Турукано с горечью свёл брови. — Валар простят. Надеюсь.

— Надеешься… — Нолофинвэ усмехнулся. — А я знаю, ЗНАЮ, сын, что Финдекано они не простят. А он не станет извиняться. Финдекано уйдёт в Средиземье, будет пресмыкаться перед Феанаро, станет его слугой. И никогда, понимаешь, не станет для моего брата значить больше, чем один из тысяч мечей в его оружейной. Ты хочешь такой судьбы для брата?

Дверь открылась, и на пороге появились Ириссэ и Эленнис. Нолофинвэ просиял.

— Мои дорогие! — с радостью произнес король. — Турукано, бери всех женщин, кого сможешь, и вывози из города. Немедленно!

Младший сын короля взглянул на жену и с болью в сердце понял, что сможет увести, наверно, всех, кроме неё.

***

Ветер дунул резко, мощным порывом, и вокруг заскрипели деревья.

— Осторожно! — закричал Эктелион, крутя головой. Сверху попадали толстые сучья, могучий на первый взгляд ствол переломился и рухнул — явно был подпилен. Воины-нолдор с трудом успели отскочить.

— Надо уходить, — с придыханием сказал эльф, пиная ногой размашистую ветку. — Трубу заделали, хватит здесь рисковать головой!

— У нас ещё один участок, — усталым голосом произнес Эктелион. — Доведём дело до конца, тогда вернёмся.

Ветер стих. Эльфы выстроились в ряд и направились сквозь бурелом к следующему водостоку. Хотелось быстрее закончить блуждание по опасному мёртвому лесу и узнать, как обстоят дела с переговорами между королями.

Уходя воевать с Морготом за безопасность родной земли, Эктелион даже представить не мог, что придется сражаться с теми, кого хотел защищать.

Остров, на котором можно жить

Поднять вёсла, опустить вёсла, толкнуть сквозь воду, поднять, опустить…

Этому нет конца, но мышцы постепенно привыкают к любой нагрузке.

Поднять вёсла, опустить…

Как дружны сейчас все члены команды, независимо от происхождения, заслуг, возраста и талантов! Все заодно, сплотились ради общей цели. Теперь два народа эльфов и корабль — одно целое, единый механизм, отлаженный и точный.

Как же это прекрасно!

Садясь на вёсла, Нельяфинвэ поймал себя на мысли, что не хочет окончания плавания, ему не нужен ветер и твердая земля. Пусть мгновения единства, когда все делают общее дело, никто ни с кем не спорит, не пытается давить других, не делит власть и не соревнуется в талантах, длятся вечно. Пусть время замрёт, застынет, словно превратившееся в чёрное зеркало море. Пусть это случится сейчас, пока не истощились запасы, пока есть надежда на успех, пока не произошло новой беды, а прошлая боль начала забываться.

Пусть…

— Земля! Впереди земля! — послышался голос моряка, и эльфы, сидевшие на вёслах, тут же сбились с ритма. Кто-то просто улыбался, кто-то кинулся обниматься с соседом, кто-то радостно закричал.

Земля… Неужели всё-таки повезло?

***

Ощущение твёрдой почвы под ногами было настолько странным и непривычным, что терялось чувство реальности. Мокрый зыбкий песок оказался трёхцветным: серые, оранжевые и бордовые полосы вились змеями по берегу,