Одновременно, даже не советуясь, девушки решили, что сейчас нет ни времени, ни возможности уничтожать демонические руны. Они могли лишь сдерживать волну врагов, сбивать с ног ближайших Стражей, что давало небольшую передышку… А через несколько минут смертельно раненные враги снова поднимались.

Анна двигалась с молниеносной быстротой, рубиновая подвеска сверкала на груди, и Ари подумала, что драгоценный камень похож на каплю крови ангела. Клинок мелькал так стремительно, что Ари не могла разглядеть его как следует – он был похож на серебристое облако. В мозгу возникла мысль: «Я готова умереть здесь, сейчас, лишь бы Анна осталась жива».

Когда девушка повторила про себя эту фразу и осознала, что готова к смерти, она успокоилась и стала мыслить яснее. Почувствовав прилив энергии, напала на какого-то высокого Стража в окровавленной одежде. Ее клинок вонзился врагу в сердце.

И в этот момент она услышала, что Анна зовет ее по имени. Ари обернулась, не успев вытащить меч из тела Стража, и увидела бывшую Железную Сестру, которая замахнулась черным посохом, усаженным шипами. Ари рванула на себя кханду, раненый Страж упал на каменные плиты; но было поздно – девушка поняла, что у нее не хватит времени отразить удар Железной Сестры…

Женщина-Страж выронила оружие и тяжело грохнулась наземь. Ари решила, что Анна успела подобраться сзади и уничтожить руну. Да, Анна находилась за спиной у Стража, в ее руке пылал ангельский клинок, но она была слишком далеко. Она не могла ранить врага. Девушка смотрела на лежавшую на земле женщину-Стража с изумлением и даже страхом. Ари никогда прежде не видела на лице Анны страха.

– Что, черт побери?.. – прошептала Анна, и только в эту минуту Ари поняла, что все Стражи падают.

Они валились на залитую кровью траву, словно марионетки с обрезанными ниточками. А потом, прежде чем Анна или Ари успели опустить оружие, послышался жуткий звук, похожий на треск рвущейся ткани или плоти. Из тел Железных Сестер и Безмолвных Братьев полезли демоны-химеры: некоторые выползали из раскрытых ртов и глаз, другие – из ран. Кровь била фонтаном.

Ари попятилась. Несмотря на все отвращение, она машинально приготовилась к бою с химерами. Окровавленные демоны что-то стрекотали, скалили зубы. Они были меньше, чем она представляла, размером с поросят. Ари высоко подняла кханду… и ахнула от изумления. Демоны развернулись и обратились в бегство, как стая крыс. Они ползли и прыгали по влажной от растаявшего снега траве, карабкались на стены и исчезали.

Во дворе наступила тишина. Ари стояла среди тел Безмолвных Братьев и Железных Сестер, которые лежали неподвижно, словно изваяния на крышках гробниц. Из собора не доносилось ни звука, ничего, что могло бы объяснить странный поворот событий. Неужели Корделия нашла Джеймса? Неужели Велиал убит? Что-то наверняка произошло, что-то очень важное…

– Ари!

Анна схватила Ари за руку, развернула лицом к себе, отбросила свой ангельский клинок, и он шипел в траве, как гаснущая свеча, но девушка, казалось, не обращала на это внимания. Она прикоснулась к лицу Ари – рука была покрыта засохшей кровью и грязью, но Ари прижалась к ней лицом, потянулась к Анне.

– Я думала, что ты погибнешь, – прошептала Анна. – Что мы обе погибнем.

Ее темные волосы падали на лоб, почти скрывали ярко-синие глаза; Ари хотелось только одного: поцеловать ее.

– И я поняла… поняла, что готова пожертвовать собой без малейших сожалений. Но не тобой. Я не вынесла бы жизни без тебя.

– А я не вынесла бы жизни без тебя, – ответила Ари. – Поэтому никаких жертв. Ради меня.

Когда Анна привлекла ее к себе, она выронила кханду; Анна гладила волосы Ари, рассыпавшиеся по плечам.

– Ты от меня больше не уйдешь, – почти яростно шептала она. – Я хочу, чтобы ты осталась со мной на Перси-стрит. Я не желаю, чтобы ты переезжала в какую-то квартиру неизвестно где, с бра…

Ари, улыбаясь, качала головой; она не могла поверить, что они говорят об этом сейчас, но потом вспомнила, что Анна всегда сразу говорила то, что считала нужным сказать.

Девушка подняла голову, посмотрела Анне в лицо; оно было так близко, что она чувствовала дуновение ветра от взмаха ресниц Анны.

– Никаких бра, – сказала Ари. – Никаких квартир в Пимлико. Только ты и я. Мой дом там, где ты.

Корделия закричала.

Клинок вошел в грудь Джеймса с ужасным звуком, она слышала, как он разрезает мышцы, кости. Корделии казалось, что она чувствует его боль. Когда Джеймс рухнул на колени, она бросилась на невидимую стену, отделявшую ее от алтаря, колотила ее, как будто стена действительно была стеклянной и ее можно было разбить, но все было бесполезно.

Джеймс стоял на коленях, сжимая окровавленными руками эфес Кортаны. Он склонил голову, и Корделия не видела его лица. Он сжал оружие сильнее, и костяшки пальцев побелели. Пока Корделия тщетно пыталась сломать разделявший их барьер, Джеймс сделал резкое движение, и она почувствовала, как лезвие снова касается ребер. Он выдернул клинок из тела.

Секунду смотрел на скользкий от крови меч, а затем разжал пальцы, и Кортана со звоном упала на ступени. Потом поднял голову и взглянул на Корделию. Из раны на груди, пульсируя, вытекала кровь.

Он смотрел на нее серебряными глазами. Когда он заговорил, на губах выступила кровавая пена; его голос был глухим, но знакомым. Это был голос Велиала.

– Что это такое? – произнес демон, в изумлении разглядывая меч, перепачканные кровью руки.

– Ты умираешь, – сказала Корделия. Она обнаружила, что больше не боится Велиала. Что вообще больше ничего не боится. Самое худшее, что могло произойти, произошло. Велиал должен был умереть, и Джеймс вместе с ним.

– Это невозможно, – прохрипел он.

– Ты ошибаешься, – возразила Корделия. – Ты был в третий раз ранен Кортаной.

Откуда-то издалека донесся странный гул. Девушка почувствовала, что фундамент собора содрогается. Мертвый архиепископ повалился на пол и превратился в кучу костей и гнилых тряпок.

– Воля человека не может быть сильнее моей, – шипел Велиал. Кровь капала у него с подбородка. – Никто не может противостоять мне. Я – орудие Бога.

– Нет, – возразила она. – Ты был орудием Бога.

Велиал затрясся, его губы задрожали, и в этот момент Корделии показалось, что она видит не лицо Джеймса, а лик ангела, которым был Велиал в незапамятные времена, до того, как выбрал жажду власти, войну и Падение. Его серебряные глаза широко раскрылись, и в них мелькнул какой-то почти детский страх.

– Я не могу умереть, – прошептал он, вытирая кровь с губ. – Я не знаю, как это – умирать.