снова напала на Стража, принялась теснить его назад, наносила удар за ударом, вынуждала его отступать, маневрировала так, чтобы он очутился в том положении, которое было ей нужно…

За спиной у Стража сверкнул Кадмиэль. Анна рванула капюшон с головы врага и разрезала кожу и мышцы на затылке. Тварь рухнула на землю, задергалась, и демон-химера начал выбираться из тела, которое больше не могло вмещать его.

Ари не стала дожидаться реакции других Стражей; она бросилась вперед, к тому, который в этот момент стоял к ней спиной, сорвала с него капюшон и одним движением уничтожила символ Велиала. Когда Страж упал, она с триумфом обернулась к Анне – но та, сжимая алый от крови ангельский клинок, смотрела куда-то мимо нее. Ее лицо было смертельно бледным.

Ари быстро повернула голову и поняла, в чем дело: во дворе появились новые Стражи. Их было слишком много; вдвоем с ними было не справиться. Анна и Ари пошли на большой риск, оставшись здесь, но теперь это был не просто риск. Это было самоубийство.

Она перехватила взгляд Анны. Долгие несколько мгновений они смотрели друг на друга, прежде чем вместе выступить навстречу демонам.

Теперь их осталось четверо: Мэтью, Алистер, Томас и Корделия.

Они бежали из Большого Клуатра, оставив Анну и Ари вдвоем сражаться со Стражами. При мысли об этом Томасу становилось физически плохо, хотя он знал, что девушки – превосходные воины и что выбора у них не было.

Нужно было добраться до Велиала. Это было важнее всего.

Роль проводника взял на себя Мэтью; открыв тяжелую дубовую дверь, он провел их вдоль южной стены собора, затем они пересекли неф у Западной двери и вернулись обратно вдоль северной стены. Они старались двигаться так, чтобы их не было заметно от главного алтаря; отряд скрывала перегородка, за которой находились хоры. Томас от этого нервничал еще сильнее, потому что он, как и все остальные, знал, что там, на алтаре, сидел Велиал. Одному Ангелу было известно, что он сейчас там творил.

Что бы это ни было, оно совершалось в тишине. Они остановились в начале северного трансепта и прислушались; Томас на минуту прислонился к холодной каменной стене. Немного нашлось бы вещей на свете, которые заставили бы юношу почувствовать себя маленьким и жалким, но его поразила высота собора; ряды неправдоподобно высоких арок устремлялись вверх, напоминая оптическую иллюзию.

Томас подумал: может быть, собор привлек Велиала именно своим огромным размером? Или дело было в торжественной обстановке, в изваяниях воинов и поэтов, королей и государственных деятелей? Он вдруг сообразил, что смотрит прямо на огромную статую генерал-майора сэра Джона Малкольма[67], лысеющего джентльмена, который стоял, опираясь на каменный меч. Надпись на мраморном постаменте сообщала посетителям, что «его память чтут миллионы, он вписал свое имя в историю народов. Эту статую воздвигли друзья, которых он приобрел благодаря выдающимся талантам, безупречной службе и личным достоинствам».

«Ну-ну, – подумал Томас. – Никогда о вас не слышал».

Сэр Джон Малкольм насупился.

Томас резко выпрямился. Посмотрел направо, на Алистера, потом на Мэтью и Корделию. Никто, казалось, не заметил ничего подозрительного. Корделия и Мэтью обсуждали, как быстрее и незаметнее подойти к алтарю, Алистер, нахмурившись, смотрел куда-то в сторону.

Проследив за его взглядом, Томас понял, что внимание его друга привлек другой памятник, большой барельеф из разноцветного мрамора с портретами каких-то людей; перед барельефом стояла статуя Британии с длинным копьем[68]. Каменное оружие светилось алым, как будто его нагревали изнутри.

– Алистер, – прошептал Томас.

В это мгновение раздался жуткий скрежет и треск. Сэр Джон Малкольм спрыгнул со своего постамента и занес над головой мраморный меч, который тоже светился, как факел.

Юноша успел отскочить в сторону, и меч ударился об пол. Во все стороны полетела каменная крошка. Томас услышал, как Алистер зовет его по имени, и проворно поднялся на ноги.

В северном трансепте наступил хаос. Британия пыталась оторвать от мраморной плиты подол плаща, который мешал ей двигаться; невидящий взгляд статуи был устремлен на Корделию. Несколько каменных фигур рыцарей в полных доспехах и вооружении слезали с надгробий.

Мэтью с белым лицом повернулся к Корделии.

– Корделия, беги, – прохрипел он.

Девушка колебалась – но в этот миг из-за угла, пошатываясь, вышел римский воин с коротким мечом. Не обращая внимания на остальных, он двинулся прямо к Корделии, и Мэтью, не медля ни секунды, преградил ему путь. Он поднял ангельский клинок, и каменный меч обрушился на него; удар был так силен, что Мэтью пошатнулся и отступил на несколько шагов. Корделия бросилась к нему, Томас последовал ее примеру, но статуи, казалось, почуяли кровь: Британия нависла над ними, замахнувшись своим копьем…

Что-то врезалось в Мэтью и толкнуло его в сторону.

Копье ударилось в стену как раз в том месте, где он только что стоял, пыль посыпалась на Мэтью и Алистера, покатившихся по полу.

Алистер. Алистер спас жизнь Мэтью. Но размышлять об этом у Томаса не было времени; он крикнул Корделии:

– Беги… Беги к Джеймсу…

Рыцари с надгробий приближались со всех сторон; гулкое эхо их шагов разносилось по всему собору. Томасу показалось, что он слышит смех, донесшийся откуда-то из центра храма. Велиал.

Корделия несколько мгновений стояла неподвижно. Она взглянула на Томаса, на Мэтью, который поднимался с пола и снова схватился за меч; наконец, взгляд ее упал на Алистера. Томасу показалось, что она старается запомнить их лица, молится про себя, чтобы их образы никогда не стерлись из ее памяти.

– Беги, – хрипло произнес Алистер, пристально глядя на сестру. Из раны на виске у него струилась кровь. – Лейли, беги.

И Корделия бросилась бежать.

* * *

Несмотря на то что в битву у дверей аббатства вступил новый отряд Сумеречных охотников, Люси видела, что нефилимы с трудом сдерживают натиск Стражей.

Она не думала, что ей потребуется так много времени, чтобы добраться до сторожки. Теперь она знала, как можно убить Стража, но не могла отвлекаться. Девушке необходимо было как можно скорее найти Джесса. Маленький рост давал некоторое преимущество: пригнув голову, она протискивалась мимо дерущихся. Когда появлялась возможность, рубила топориком ноги и ступни Стражей, твари шатались, падали; она свалила одного, который схватился с Евгенией, и ускользнула, оставив приятельницу в изумлении оглядываться по сторонам.

Большинство нефилимов были ей незнакомы, и Люси вдруг ощутила мучительную тоску по родителям. С другой стороны, ведь так лучше, подумала она. Они в безопасности. Люси знала, что они придут так скоро, как только