— Я ничего не видела.

Джеймс навис коршуном:

— Ты либо по делу, либо проваливай! — прорычал он, не скрывая презрения.

Возмущенная грубостью, Нина распалилась ядом в ответ:

— Уж в делах-то ты всяко успешней, чем в любви.

— Эй, ты ходишь по скользкому краю. Я ведь могу и перестать быть добрым.

— И «исчезнут с громовым раскатом небеса»7, ну и так далее и так далее, — Нина даже не скрывала того, что на самом-то деле не читала Священных Писаний. — Привет от Несс, — она резко пихнула Джеймсу бутылку и, не дождавшись ответа, хлопнула дверью напротив.

Зал переливался гирляндами самых разных цветов. Там, где перемигивание лампочек касалось гладкой поверхности елочных шаров, свет разбивался на радужные сполохи, усеивая пол. В гостиной все дышало праздником и пьянящим ароматом хвои.

У камина собрались постояльцы «Барнадетт». Мужчины были одеты в костюмы, и надо признаться, классика добавляла им изысканной солидности. Нина смотрелась в наряде мужского кроя не хуже: свободные ткани хоть и прятали рельефы женской фигуры, но обнаженные ключицы и шея придавали образу притягательности.

Нина сидела на излюбленном коврике и порывисто пропускала сквозь пальцы мягкий ворс, пока остальные существовали в молчаливом ожидании. Первой из сестер в гостиной появилась Агнес. В бордовом платье с брошью под самым горлом. Сразу за ней вошла Эстель — воплощение элегантности и хорошего вкуса. Платье на тетушке было приталенное, из серебристой ткани с гофрированными рукавами-фонариками; по груди рассыпались мягкие волны волос, пахшие сладостью. С прирожденной грацией Эстель опустилась рядом с Люциусом и в бесстрастной манере обвела взглядом присутствующих.

Агнес — зачинщица жеребьевки взяла на себя роль ведущей. Первый подарок она преподнесла Люку. Шурша полупрозрачной бумагой, он вытянул из коробки замшевый пиджак в тон зеленых глаз. Модного фасона с широкими плечами.

— Выбрано со вкусом, вниманием и любовью, — не сводя с обновки искушенного взгляда, произнес Люк. — Это могла быть только Эстель.

Прельщенная его словами, Эстель жеманно поправила локоны.

Джеймс получил брекет, обернутый в газету. Расправившись со страницами из воскресных вестей, он театрально ахнул:

— Чтоб мне сдохнуть! Это невероятно! — воскликнул Джеймс, разогрев всеобщее любопытство. — Кто-то подарил мне «Джек Дэниелз» и носки! — стоило ему потрясти в воздухе обыкновенной парой носков, как вся интрига благополучно потухла.

— Ричи, хоть бы постарался, — Несс недовольно поджала уголки губ.

Нина распечатала винтажный блокнот с толстой бумагой и фломастеры. «Для новых впечатлений», — гласила каллиграфически выведенная надпись на форзаце. Нина и подумать и не могла, что у Джеймса такой красивый почерк. Неужели, за маской надменности он был готов сделать комплимент ее способностям? Джеймс поставил локоть на подлокотник и подпер голову рукой улыбаясь. Довольный собственным меценатством.

Когда Агнес передала Ричарду продолговатую коробочку, Нина волнительно замерла. Со свойственной спесью в лице он принял подарок и неряшливо сбросил крышку. В танцующем пламени камина сверкнул металл, — Ричард достал из ножен кинжал с тонким лезвием и серебряной рукоятью — выдающееся произведение ювелирного мастерства. Врезанный рубин ожил в рыжих отблесках огня и заиграл каплей благородного красного вина; от него причудливыми изгибами вились литые ветви колючей кустарниковой лозы; оба конца гарды завиты внутрь. Экземпляр, достойный внимания.

Наметанным глазом Ричард изучал переплетения рукояти с таким выражением, будто ничего прекраснее до этого не видал, а затем прикоснулся к самому острию. На пальце заблестела мелкая, как роса, искра крови.

— Я польщен, — сдержанно произнес он. — Но если это не мог подарить Джеймс, то полагаю, ты, Грейсон?

— Извини, старик.

— Несс?

— Увы.

— Люций?

Снова не получив желаемого ответа, он перевел взгляд на Нину, и в тот момент ей почудилось, что в золотистых радужках мелькнула благодарность.

Агнес вручила Эстель пару жемчужных серег, от Люциуса Грей обнаружил мотоциклетную куртку с вороньим черепом на спине. Подарки не встретили восхищенных дифирамбов (такие уж Грейсон и Эстель), но были приняты с нескрываемым удовольствием. Особым восторгом вспыхнула Несс, когда в ее руках замерцала новая колода глянцевых карт, расписанных вручную именитым художником.

Можно было сказать, что все сюрпризы нашли адресатов, если б под елкой одиноко не скучала коробка, которая никак не вязалась с правилами игры. Агнес ознакомилась с ярлыком на бархатной ленте и подтолкнула потеряшку племяннице. Полные любопытства глаза устремились на Нину. Она встретила их с непониманием того, чем заслужила такую привилегию.

Робким движением Нина потянула за бант, и лента плавными извилинами опустилась на пол. Под крышкой в гофрированной бумаге оказался завернут довольно увесистый предмет. По его очертаниям Нина сразу догадалась, что это такое, но не верила подозрениям до тех пор, пока не обнажила подарок в руках.

Револьвер. Тяжелый, самый настоящий. Пробуждающий какое-то поросшее пылью, полустертое воспоминание, которое исчезло так же быстро, как и вспыхнуло. Похожее на дежавю или давно забытый сон…

Зал заволокло вязкой тишиной. Никто даже не вздумал выкинуть какую-нибудь саркастичную колкость. Попробуй посмейся над обезьяной с гранатой.

— Как неожиданно, — пробормотала Нина и поднесла револьвер к свету камина. Она думала, что этот вечер уже ничем не сможет удивить ее.

— «Магнум», сорок четвертый калибр. Интересно, — определил Джеймс.

— Самый мощный в мире ручной пистолет, он может напрочь снести тебе башку8, — Ричард вытянул воображаемый ствол, явно кого-то цитируя.

Однажды отцовские друзья во хмелю затеяли яростный спор о том, где у человека находятся почки. Самые невероятные версии сыпались одна за другой, пока дядюшка Сэм, не возвел над столом курок мелкокалиберного револьвера и не прикрикнул: «Я сейчас на вас бездарях покажу, где почки, вовеки не забудете! А если окажусь прав, а я окажусь прав, то еще и яйца всем по очереди отстрелю, идет»? На том распри и закончились. Компания приняла еще по рюмочке и отправилась курить.

Тогда дядюшка Сэм имел неосторожность оставить револьвер на столе. А еще он имел острую проницательность и по возвращении сразу заметил интерес одиннадцатилетней Нины к беспризорному оружию. «Нравится? Можешь подержать», — сказал он и, не дождавшись ответа, всучил револьвер в детские ручонки. Глядя на то, как Нина беспомощно крутит ствол без какого-либо воодушевления, Сэм выругался:

— Ой, мать твою, прекрати, смотреть тошно! Сейчас я тебе покажу, как эта штука работает.

Он набрал из-под стола пустых бутылок и повел девочку за собой на задний двор. Нина думала, что дядюшка Сэм будет хвастать перед ней шальной меткостью, но тот расставил бутылки на башнях из старых покрышек и надел маску видавшего виды сенсея:

— Руки вытяни, поувереннее давай. Гляжу, удали в тебе нет, жизнь таких по хлебу размазывает и на завтрак сжирает. Все мы