Хвощ застонал, как будто у него самого оторвали руку.

Бандит неторопливо подошел к подоконнику, на которомпо-прежнему толклись сытые голуби. Он отломил маленький кусочек «Торжестваземледелия» и накрошил на подоконник. Голуби, громко урча и отталкивая другдруга, кинулись клевать крошки шедевра.

– Не надо! – вскричал Леонтий, скрежеща зубами. –Не надо голубям! Они ничего не понимают в искусстве!

– Я тоже не понимаю, – честно призналсяприлизанный. – Так что, вспомнил, кто была эта баба?

Леонтий закусил губу, мучительно пытаясь найти выход изужасного положения.

– Гули-гули-гули! – прилизанный отломил голову у одногоиз центральных персонажей композиции и стал мелко крошить на подоконник. Голубиприбывали с шумом и гвалтом, как депутаты на заседание.

– Ну что – не вспомнил?

– Не на-адо! – простонал Хвощ, следя за тем, какотвратительные птицы склевывают плоды его работы.

– Надо, Леня, надо! – возразил бандит и отломил ещеболее важную деталь скульптуры.

– Вспомнил, вспомнил! – взвыл Леонтий, перекосившись отпереживаемых страданий.

– Ну так говори! – бандит повернулся к нему, поднявруку с оставшейся частью композиции.

– Как ее зовут – не помню… – начал Леонтий, и прилизанныйснова угрожающе повернулся к подоконнику. – Но я знаю, где онаживет! – поспешно добавил художник.

И он подробно рассказал, где именно накануне высадил своюспутницу из такси.

Генеральша Недужная вышла из подъезда и огляделась.

На улице было определенно тепло, так что вполне можно былопереходить на летнюю форму одежды, но генеральша отличалась природнойнедоверчивостью. Эту недоверчивость генеральша выработала в себе за долгие годыбеспорочной службы, она пронесла ее сквозь годы и расстояния, сквозь отдаленныегарнизоны и очень г??рдилась этим качеством. Она не доверяла людям иорганизациям, не доверяла средствам массовой информации, не доверяла погоде ипоэтому не спешила со сменой формы одежды.

«Еще похолодает! – уверенно говорила генеральшасоседям, которые призывали ее оставить дома теплое демисезонное пальто ипереодеться в трикотажную кофту. – Вот увидите, еще снег выпадет!»

Генеральша пользовалась в доме непререкаемым авторитетом, исоседи тоже одевались потеплее, недоверчиво выслушивая оптимистический прогнозпогоды.

Надо сказать, что генеральша в своей непростой жизни все жеверила одному человеку. Она верила генералу Недужному, своему покойному супругу– и он ее доверия не оправдал. Генерал скончался, не согласовав это решение ссупругой и оставив ее без поддержки, без твердого мужского плеча. Впрочем,собственные плечи генеральши тоже были достаточно твердыми.

Генеральша жила в одном подъезде с Катериной Дроновой.Точнее, с ее мужем профессором Кряквиным. Саму же Катерину Недужная неодобряла.

Она не одобряла то, что Катерина поздно встает и поздноложится. Не одобряла ее манеру одеваться. Не одобряла ее голос. Не одобряла еедрузей и знакомых. Она очень не одобряла род ее занятий. Проще было бы сказать,что же генеральша в Катерине одобряла – ничего.

Генеральша Недужная, как уже было сказано, вышла из подъездаи огляделась.

На вверенной ей территории царил относительный порядок.

Дворничиха Зинаида мела дорожку, знакомые пенсионеркигрелись на солнышке, обсуждая неуклонно падающую нравственность соседей,трехцветная дворничихина кошка неторопливо шла вдоль дома, соблюдая правилаповедения в общественных местах, и даже голуби вели себя достаточно скромно.

Генеральша шагнула вперед, и в это время к ней подъехаланезнакомая черная машина.

Машина затормозила, дверцы ее распахнулись, и на тротуарперед генеральшей выскочил удивительно неприятный человек – весь какой-топоношенный, потертый, бывший в употреблении, с обвислыми щеками, заросшимитрехдневной щетиной. Самым же отталкивающим были глаза, которые смотрели вразные стороны, отчего создавалось впечатление, что этот человек непременнособирается соврать, причем и сам-то себе не поверит.

– Бабуля, – проговорил этот поношенный человек,развязно усмехаясь и глядя одним глазом на генеральшу, а другим – натрехцветную кошку, – бабуля, ты в этом доме живешь?

– Что?! – выпалила потрясенная до глубины душигенеральша. – Что ты сказал, салабон несчастный? Это где ты здесь, интересно,бабулю увидел? Равняйсь! Смирно! Руки по швам! Видеть грудь четвертогочеловека! Кругом-марш! И чтобы я тебя в этом дворе больше не видела! Тоже мне –внук нашелся!

За долгие годы, прожитые рядом с покойным генералом,Недужная выработала настоящий командный голос. От ее голоса шарахались коровы имилиционеры, слетали галки с церковных куполов и головные уборы усолдат-первогодков, лопались граненые стаканы и электрические лампочки.

Потертый незнакомец отлетел к своей машине и разинул рот,как выброшенная на берег рыба.

Тут же ему на подмогу выскочил второй мужчина, несколькоболее приличной внешности.

Он был худ, высок и удивительно узкоплеч. Он был затянут вузкий черный плащ, как тонкая венская сосиска затянута в упругую оболочку.Голова у него была тоже узкая, с прилизанными бесцветными волосами ималенькими, глубоко посаженными глазками.

– Извините моего коллегу, мадам! – пропел прилизанныйнезнакомец ненатуральным голосом телевизионного ведущего. – Он еще недавноработает в нашей организации и не научился разбираться в людях! Простите егонеловкость!

– В организации? – подхватила генеральша самое знакомоеслово. – В какой еще организации?

Она окинула подозрительным взглядом разноглазого человека.По ее представлениям, ни одна уважающая себя организация не взяла бы такого наслужбу.

– Наша организация называется «Международный поиск», –мгновенно отозвался прилизанный, – мы разыскиваем потерянных родственникови знакомых, разыскиваем наследников…

– Что-то непохоже… – вполголоса проговорилагенеральша. – Короче, документы у вас какие-нибудь имеются?

А как же! – прилизанный жестом циркового фокусникавыхватил из воздуха и раскрыл перед генеральшей красную книжечку. Генеральшасверила фотографию с оригиналом, неодобрительно покачала головой и уставиласьна мужчину:

– И чего вам нужно?

– По нашим данным, в этом доме проживает одна разыскиваемаянами особа, – начал прилизанный.

– Толстая, рыжая, в зеленой куртке! – выпалилразноглазый, высунувшись из-за плеча своего старшего товарища, как мелкаядеревенская шавка из-за забора.

Прилизанный небрежным жестом затолкнул его обратно ивыжидательно взглянул на генеральшу: