– Наш друг, зная вашу любовь к искусствам и ваше покровительство тем, кто служит музам, – сказала герцогиня невозмутимо, – хотел бы выяснить, нашли ли вы уже подходящего кандидата на этот пост.

Маркиз в глубинах своего сознания, где обходился без фальши, внутренне улыбнулся на искусность ее пояснения.

– Но ведь об этом уже было упомянуто, – сказал он, – и нет нужды повторять одно и то же.

Онгора чуть не подпрыгнул от такой уступки маркиза.

– И кто может подать прошение?

– Кто? – сказал маркиз, недоуменно глядя на герцогиню.

– Пост же еще не занят, – не отступал Онгора.

– У-уф! – сказал маркиз, разлегся на подушках и улыбнулся герцогине. – Очередь длиннейшая. В покоях императора яблоку упасть негде.

Герцогиня и Онгора засмеялись.

– Я, разумеется, сделаю выбор. И его не следует затягивать. – Он поглядел на герцогиню – любезный, доброжелательный, жестокий. – Быть может, следовало бы упомянуть императору, – продолжал он, – что наш юный друг не прочь. – Он сдвинул брови. – Но вот кто бы это сделал?

Растерявшийся Онгора мгновенно покраснел и был вынужден сказать:

– Но я спрашивал не ради себя.

Маркиз пропустил его слова мимо ушей.

– Так как же, упомянуть об этом императору? – осведомился он у герцогини.

Она подняла свои красивые брови. Это было приглашение.

Маркиз нахмурился, и Онгора затаил дыхание.

– Нет, невозможно, – наконец сказал маркиз герцогине. – Я рискнул бы слишком многим. Он должен похлопотать за себя сам.

Онгору пронзило разочарование, острое, как нож убийцы.

Маркиз повернулся, закончив свое совещание с герцогиней, и вздохнул, как будто только что успешно завершил какое-то крайне важное дело. Его взгляд упал на Онгору, и он одобрительно кивнул, словно всем поэтам следовало бы отличаться такой красотой и умением вести себя именно так. – Сейчас я подыскиваю подходящего автора для заказа. – Маркиз посмотрел на ухоженные овалы своих ногтей. – Уверен, он угодит всем. – Его взгляд, когда он поднял его на Онгору, внезапно стал брезгливым: будто в дождливый день ему пришлось играть в карты с кем-то крайне ему неприятным. – История императора. (Изливавшаяся из него хитрость почти воняла. Едкостью лисицы.) Нового императора. – Маркиз использовал крохотную секунду молчания так, будто она знаменовала не высказанный вслух, но решительный отказ Онгоре. – Ну, вы же поэт. Такой заказ вряд ли мог бы вам понравиться.

Онгора, когда у него отняли еще одну заветную возможность, едва она была предложена, вежливо улыбнулся, ошпаренный яростью.

– Однако, вспоминаю, что уже есть тот, кто, видимо, займет этот пост, – деловито продолжал маркиз, глядя на герцогиню. – Его имя вы, конечно, уже слышали. Некий Мигель Сервантес. Он написал комедию, которая еще свежа на многих устах по всей стране. Он внесет веселость в настроение, царящее при дворе. И к тому же у него есть особое отличие – он ветеран войн с турками. Нужно ли что-нибудь добавлять? – безжалостно продолжал Дениа. – Благородный человек в летах, без тщеславия и неуемного честолюбия, присущих многим поэтам помоложе. Дух благожелательности, который, как говорят, способен тронуть все сердца – и высокородные, и плебейские. А еще воин, герой наших справедливых столкновений с неверными! – Дениа раскинул руки. – Император будет в восторге!

Ум Онгоры просто зашатался от манипуляций маркиза.

– Вы с ним встречались? – небрежно осведомилась герцогиня у Дениа.

Дениа отмахнулся:

– Мне совершенно ни к чему с ним встречаться.

Герцогиня вновь нажала:

– Его имя мне почти ничего не говорит. А он еще и поэт? Быть может, он более известен в своих краях.

– Сейчас он проживает в Вальядолиде. И это опять-таки говорит в его пользу, так как он, без сомнения, следует по стопам нашего императора, – жестоко сказал Дениа.

– Мы в Академии могли бы прочесть его, сударь, – сказал Онгора почти бездыханно, – и представить вам наше взвешенное мнение.

– Да, почитайте его, – сказал Дениа, – это может оказаться полезным. – Теперь, взглянув на Онгору, Дениа открыто выразил свое презрение. – Его рекомендует страна. А что может быть весомее?

Дениа, вволю помародерствовав, поразгромив и поуничтожав, поднялся с дивана и согнулся перед герцогиней в прямоспинном поклоне.

– Я покидаю вас, – прожурчал он ее изящным пальцам, – с искренним сожалением, но долг призывает. – Он выпрямился и благодушно посмотрел на нее: – Предстоит переделать империю.

Игнорируя Онгору, Дениа еще раз поклонился, всколыхнулся вон из комнаты, а едва его свирепые каблуки забарабанили по коридору, раздался его голос, затянувший военную балладу, старинную песню патриота, оплакивающего товарищей, павших в битвах.

– Эта новость должна вас удовлетворить, – сказала герцогиня. – Вы во всех отношениях подходите для этого поста.

Онгора, занятый своими мыслями, согласился.

– Вы слышали про этого Сервантеса?

Она кивнула:

– Он написал несколько комических эпизодов. Они пользуются успехом. Даже моя камеристка знает о них.

– Комедия не сочетается с возвышенным, – сказал Онгора, – и такой автор не может быть избран в поэты императора.

– Возможно, новый двор не так взыскателен, – сказала герцогиня.

– Поэзия не служит пустым забавам, – стойко сказал Онгора.

Герцогиня могла только согласиться и кивнула.

– Значит, вас заботят претензии этого Сервантеса?

Онгора понял, что его тупое упрямство начинает воздействовать на герцогиню. Она так легко может его раскусить.

– Нисколько, – ответил он небрежно и сел на диван возле нее. – У меня есть для вас кое-что. – Она изобразила вежливый интерес. Ей всегда было трудно принимать подарки. – Это сборник моих последних стихов. И вы первая, кто их увидит. Конечно, после императора. – Они вместе улыбнулись. Он – подкрепляя обман, а ее позабавила его лесть. Один из пажей приблизился с книгой. Онгора взял ее – изящный, красиво переплетенный томик – и преподнес герцогине. Она улыбнулась, чуть наклонила голову и прочла надпись на переплетной крышке с внутренней стороны.

– Начну читать сегодня же вечером. – Она положила книгу на колени. Его ужалила мысль, что сборник уже забыт. Наступила пауза.

– Я только что вспомнила, – сказала она, – почему фамилия Сервантес показалась мне знакомой. Он написал стихотворение для похорон покойного императора.

– А, да. Мне кажется, вы правы, – сказал он. Желчь уже подступила к его горлу. Онгора успел понять, что этот Сервантес, этот старый солдат и корявый поэт, – его враг.

В кильватере этого осознания в его разуме стремительней яда сложился хитрый план. И когда план обрел четкость, Онгора расслабился. Он откинулся на спинку дивана и вежливо зевнул. – Быть может, – сказал он, – вам стоит подумать об этом положении для себя.