— Конечно, однако как родители, так и немногочисленныезнакомые в один голос твердят, что неприятностей от него не было. Его сестраприходила каждый вторник, готовила, стирала и пыталась навести порядок вквартире. Он нигде не работал, и фактически его содержали родственники. Онврал, что посещает какие-то курсы, занимается компьютером, а деньги, что емудавали, тратил на наркоту. Судя по всему, давали достаточно, парню вполнехватало, так что от криминала он был далек. Но его за что-то убили, причем необкуренный приятель, который, шваркнув его по башке табуреткой, свалился рядоми спал до появления милиции, а затем, обливаясь слезами, твердил, что ничего непомнит, а профессионал, который тщательно спланировал убийство.

— И они были знакомы. Ведь Зюзя сказал: «Это ты?»

— Точно. Значит, Зюзя случайно узнал что-то такое, очем знать не должен был.

— И что же он узнал?

— А вот этого я вам сказать не могу, потому что сам незнаю.

Я кивнула и уставилась на свои руки, а Родионов на меня.Соображала я с трудом, но результатом осталась довольна.

— Все дело в фотографии Сенькиной любимойдевушки, — твердо сказала я, потратив на раздумья что-то около десятиминут. — Упырь сказал, что Зюзя обратил внимание на какую-то машину изаписал ее номер. Для того Упырь и фотографию отдал. И вы сами видели: умертвого Зюзи в руке был зажат клочок фотографии. Предположим, он показывал ееубийце, не фотографию, конечно, а этот самый номер, а убийца в этот моментзадушил его.

— Думаю, вы правы, — кивнул Родионов. — Вседело в том, что было написано на фотографии.

— Номер машины.

— Машин в нашем городе много. Вот если бы мы знали этотномер, тогда выйти на убийцу не составило бы особого труда.

Я прикусила губу и с большой неохотой предложила, сообразив,что другого способа узнать номер нет:

— А что, если поговорить с Упырем? Вдруг он егозапомнил?

— Я тоже об этом подумал. Да вот беда, Упыря нигде нет,а вместе с ним и троих его дружков. Я схватилась за сердце.

— Неужели вы думаете… ведь они же дети…

— Я думаю, что эти дети удрали из города, сообразив,что оставаться здесь для них небезопасно. — Не успела я с облегчениемвздохнуть, как Родионов добавил:

— Тактика в корне неверная, потому что вечно пребыватьв бегах хлопотно, а у них к тому же и денег нет. Боюсь, неизвестный Синийпиджак при большом желании сможет их найти быстрее нас, и тогда… — Он развелруками, а я вторично схватилась за сердце.

— Что же делать? — пролепетала я. — Ведь неможем мы… А с родителями вы говорили? — Тут я вспомнила, что собойпредставляли родители Упыря, и вздохнула, Родионов тоже вздохнул, а потомподнялся из-за стола.

— Что ж, Дарья Сергеевна, сегодня в двадцать дваноль-ноль жду вас возле стадиона.

— Да, конечно, — кивнула я, провожая его довходной двери. Он как-то очень хитро мне подмигнул и исчез, а меня вновь сталиодолевать сомнения. Может, он мне нарочно все рассказал, чтобы заставитьдействовать? Например, Родионов ждет, что я кинусь разыскивать Упыря и попытаюсьего укокошить, тут-то меня и возьмут с поличным. Дурацкий план, а у Родионовасовсем ума нет, если он додумался до такого. Но Упыря действительно необходимонайти. Во-первых, потому что Синий пиджак опасен и Клюквин очень рискует, аво-вторых, нельзя позволить убийце безнаказанно разгуливать на свободе, аустановить его личность, не зная номера машины, я не могу… значит, нужноузнать, что там Зюзя написал на фотографии.

Тут я перевела взгляд на часы и начала нервничать:купальщикам давно надлежало вернуться, а во дворе они так и не появились. Яразозлилась, а потом перепугалась и решила пойти их поискать. Речка не такдалеко, а на тот случай, если мы разойдемся, можно оставить записку. Только япокинула двор, успев запугать себя к этому моменту до легкой икоты, как увидалаКузю, он сидел возле скамейки, еще не обсохший окончательно после купания.Заметив меня, зевнул, а я, пошарив вокруг взглядом, обнаружила племянничка иЧугунка — они покупали мороженое.

— Где вас носит? — крикнула я и понеслась, как ураган,домой. Мальчишки и собака едва за мной поспевали. Мудрый Кузя ненавязчивопоотстал и укрылся в своей конуре, Чугунок хотел свернуть туда же, но япресекла его попытку улизнуть от нагоняя, схватив за руку. Моего терпенияхватило только на ужин, я молчала, сурово хмурясь, а потом заявила:

— Со двора ни шагу. Черт-те что творится, а вас где-тоносит.

— Мы ж купаться ходили, жарко.

— К родителям отправлю, там еще жарче.

К чему придраться еще, я не знала и, наказав Сеньке вымытьпосуду, а также пропылесосить всю квартиру, вышла на улицу. Ноги сами понеслименя в парк. Прошмыгнув мимо фонтана, я раздвинула ветви акации и уставилась набеседку. Она была совершенно пуста. Поглазев на нее несколько минут безовсякого толку, я прошлась по скверу, высматривая компанию Упыря. Прямо запарком был овраг, где устроили импровизированную помойку. До ближайших домоврукой подать, но место укромное, и мальчишки здесь частенько жгли костры. Оврагзарос иван-чаем, я посмотрела вниз и спускаться себе отсоветовала: вполне можношею свернуть.

— Как они здесь лазают? — проворчала я и, непридумав ничего умнее, громко свистнула.

Примерно через минуту в районе моих ног показаласьфизиономия мальчишки лет двенадцати, который, посмотрев на меня с легкимнедоумением, поинтересовался:

— Чего надо?

— Ты Упыря видел?

— Сегодня? Нет.

— А где он, не знаешь?

— Откуда? — Парень вроде бы обиделся.

— А кого из его ребят видел?

— Сегодня? Никого. В беседке пусто.

— Это я и без тебя знаю. — Постояв немного, сгневом разглядывая иван-чай, где точно по волшебству исчез мальчишка, явернулась в парк. Он точно вымер, ни одной живой души. Сатанея, я направилась всторону ночного клуба, второго, после парка, злачного места в нашем районе.Здесь мне повезло больше. Возле гаража, метрах в ста от дверей клуба, группаподростков пила пиво, по очереди прикладываясь к трехлитровой банке. Завидевменя, молодежь присмирела, разговоры стихли, а шесть пар глаз уставились наменя. Обладатель седьмой пары попытался смыться, сиганув за гараж, но ярявкнула:

— Сахаров! — И он не замедлил возникнуть черезнекоторое время. Будущая звезда российского спорта увлеченно разглядывал своикроссовки, приобретая окраску спелого помидора.