Торговец изображает сомнение, потом машет рукой: «А, ладно!» – и щедрой рукой отрезает ткань блестящими ножницами под надзором покупательницы, складывает и протягивает женщине кукольную ручку, сухую и серую.

– Ну вот, дело сделано!

Он подмигивает Элеоноре, дотрагивается до полей шляпы, забирается в тележку и щелкает кнутом. Вырванный из задумчивости мул всхрапывает и с трудом трогается с места.

Вдова и девочка смотрят вслед упряжке, потом крестьянка идет к дому, поглаживая ладонью отрез, из которого сошьет два платья и будет носить до последнего вздоха. Женщина всегда завидовала важной повадке вдов, траур ей сладок, она уже репетирует страдальческий вид, предполагающий неутолимую боль, живую рану, которая так возвышает. «Вдовье одеяние, – думает она, – поможет справиться с Элеонорой и Марселем…»

Дочь и племянник теперь отданы ей «на съедение»…

Элеонора осталась во дворе. Девочка чувствует себя запачканной, во рту остался гадкий привкус от непристойной сцены, разыгранной карликом. Альфонс лежит в пыли у ног маленькой хозяйки.

Впервые после смерти отца Элеонора осознает реальность разлуки с ним. Она теперь безнадежно одинока – если не считать темных сил, которые зарождаются у нее в душе, питая зловещие умыслы. Белое солнце заливает двор, но девочка дрожит, как попавшийся в силки зверек.

После мрака свет[19]

(1914–1917)

Земля гудит-пыхтит-шуршит, жизненные соки медленно и торжественно растекаются по стволам деревьев, под корой юных еще ветвей зреют почки. В слоях перегноя шевелятся перламутровые личинки, разбуженные потеплением, раскрываются с треском коричневые куколки. На сельском кладбище из склепа выползают ужи. Они устраиваются на могильном камне, среди папоротников, и наслаждаются первыми лучами солнца. Лед на пруду (в разгар зимы бесстрашные деревенские мальчишки носятся по нему туда-сюда) растаял, и водомерки бегают по поверхности, словно играют в догонялки. Весной женщины из Пюи-Ларока и с окрестных ферм встречаются на рассвете у пруда. Приходят пешком, приезжают на телегах, двуколках, верхом на мулах, с тачками или мешками из грубого холста, набитыми доверху. Стираются все раз в год, когда белье задубевает от пота, грязи и естественных отправлений людей и животных. Всю зиму они собирали золу из очага и хранили ее в мешках. Белье вываливают на влажную от росы ароматную траву, под утреннее солнце. Прачки набирают воду в лохани, растворяют в ней стружку черного мыла, и в воздухе постепенно распространяется его запах. Начинается перекличка петухов, мужчины точат косы, надевают шляпы и отправляются в путь под темно-синим небом, на котором еще мерцают звезды и молодой месяц. Они шагают, а следом бегут собаки. После смерти отца Альфонс признает только Марселя, но больше не обгоняет их с Элеонорой и не прыгает через канавы – просто сопровождает, понурив голову, и при первой же возможности ложится на землю, чтобы дать отдых уставшим задним лапам. Глаза Альфонса затянуты голубоватой пленкой, шерсть поседела.

Прачки опускают белье в мыльную воду, и она почти сразу становится черной. На фермах тихо и спокойно, и куры ковыляют к домам с распахнутыми дверями – их оставили открытыми, чтобы впустить утреннюю свежесть. Хохлатки взлетают на столы, клюют крошки, перебираются на спинки стульев, прыгают по кроватям – некоторым даже приходит в голову снести яйцо, и они насиживают их, пока не появляются хозяйки и не вышвыривают нахалок взмахом метлы. Прачки сидят в тени смоковниц, в которых бродят соки, и болтают. Время от времени кто-нибудь поднимается, чтобы перемешать замоченную на весь день стирку. Лезвия кос блестят на полуденном солнце, по полям скачут белые отсверки. Женщины в платках разбрасывают душистое сено. Самые маленькие дети лежат или сидят у подножия деревьев, под присмотром сестер, время от времени молодая мать ложится рядом с малышом, расстегивает рубашку и кормит его грудью. Воздух напитан мужским потом, скошенной травой и разомлевшими на жаре коровами. Крестьяне весело перекликаются с одного луга на другой. Сенокос удался и продлится до июля. Будет чем суровой зимой кормить скотину.

Элеонора издалека следит за Марселем. Промокшая от пота рубашка облегает длинные плоские мышцы его торса, сенная пыль покрыла красную шею. Он вытирает лоб тыльной стороной ладони, откидывает непокорную прядь. Движениями Марсель напоминает отца, разве что косит он чуть медленнее. Элеонора протягивает ему флягу с водой, и он умывается, отфыркиваясь, несколько капель попадает ей на щеки и губы.

Прачки перекладывают простыни в деревянные, окованные обручами ушаты, зачерпывают золу в мешках и сыплют под белье.

Однажды вечером, после сенокоса, Марсель наполняет колодезной водой бочку, в которой поздней осенью отмачивали забитую свинью. Он раздевается и складывает вещи на приступку, обнажив очень белое, по контрасту с шеей и предплечьями тело. Ноги Марселя покрыты густым рыжим волосом аж до больших пальцев, в промежности и на животе поросль темнее. «Я могла бы положить ладони ему на бедра, – думает Элеонора, – потом запустила бы пальцы в этот мех и добралась до упругого, белого, голого тела…»

Марсель залезает в бочку и зависает, обняв руками колени, его кожа покрывается мурашками, но быстро привыкает к температуре. Вода, мгновенно ставшая грязной, доходит ему до верхней губы и пузырится при каждом выдохе.

Элеонора собирает цветы на краю поля – дрок, маргаритки, васильки, – составляет букетики и укладывает их на могилу отца. Она вырывает колоски, покрывшие холмик охрового цвета. Металлический крест успел расшататься, хотя времени прошло не так много.

Прачки льют кипяток в лохани. Белье медленно впитывает воду и золу. Женщины повторяют процедуру снова и снова, потом берут крепкие деревянные палки и вытаскивают серые вещи, чтобы переложить их на решетчатые тачки и закатить в пруд. На третий день стирки ополоснутое белье всплывает. Женщины кладут его на землю, чтобы как следует отбить, становятся на колени и берутся за дело. Щеки у них пунцовеют, пот течет в три ручья, волосы вылезают из-под платков, руки покрыты клочьями белой пены (она похожа на слизь-слюну, которой личинки крепятся к травинкам).

Приходит день, когда воронята, похожие на черные пуховые шары, начинают познавать окружающий мир и то и дело вываливаются из гнезд. Марсель подбирает птенца, свалившегося с верхушки каштана, он ковыляет между корнями, волоча за собой сломанную ножку. Марсель устраивается в тени, расстегивает рубаху, кладет птенчика себе на потный живот и успокаивает, бормоча нежные слова. Он разгребает листья и старые каштановые скорлупки, выбирает гибкую веточку и счищает ножом кожицу. Держа птичку в горсти, Марсель приглаживает крылышки, переворачивает бедолагу на спину и накладывает шину.

Днем он приносит вороненка домой, сажает в маленькую самодельную