Мне даже не приходило в голову думать обо всех шрамах Финна, хотя, наверное, стоило бы. С тех пор как он приехал домой, они меня заботили лишь в том отношении, что один из них может расползтись, в результате чего в организм попадет инфекция. Но в тот момент, находясь в беспокойном состоянии и будучи сбит с толку, я даже не подумал об этом. Финн был холодным, он пребывал в летаргическом сне и почти ни на что не реагировал. Перво-наперво он нуждался в тепле. Было только начало шестого, и связываться с Робом было еще очень рано. Я обхватил Финна, как мог, и положил его рядом с собой, накрыл нас обоих своим одеялом и крепко прижал пса к себе, пытаясь передать ему часть тепла своего тела.

С каждой минутой мои мысли становились всё мрачнее. Я прислушивался к каждому вздоху и считал их, а если пес не делал вдох, то я задерживал свое дыхание, тяжело выдыхая только тогда, когда Финн наконец-то снова начинал дышать. Затем мне ударила в голову мысль, что мой друг может вот так и умереть у меня на руках. Я знал: подобные мысли часто возникают глубокой ночью и обычно рассеиваются с рассветом. Но сейчас рассвет уже наступил — небо начало светлеть, — а у меня на душе было такое чувство, что сегодня всё закончится. До пятничной пресс-конференции Финну день ото дня становилось лучше, его мордочка начала толстеть. Пес даже начал снова интересоваться своими игрушками. Неужели это впечатление было обманчиво? Неужели я всё испортил? В выходные Финн выглядел очень уставшим. Почему же я не обратил внимания на то, что он совсем выбился из сил? Неужели пока я спал рядом, у него началась предсмертная агония?

А вслед за этими мыслями пришли и другие. Что я буду делать, если Финна не станет рядом? Как я справлюсь со своими эмоциями? Я помогал ему выжить, привез домой и неотрывно наблюдал за тем, как пес выздоравливает, — от этого улучшалось мое психическое состояние. Я был уверен, что вместе мы преодолеем и это испытание, так же, как справлялись с другими трудностями в предыдущие семь лет. Лежа здесь и отсчитывая вдохи моего друга словно метроном, я чувствовал, насколько незначительным было улучшение его здоровья. Не сказать, что я был особенно верующим, но пока мы лежали, я молился. Я также поклялся себе, что если Финн выздоровеет, то я отплачу за это и буду делать больше добра.

∗ ∗ ∗

Мне показалось, что прошло много времени, прежде чем я услышал шум на втором этаже. Должно быть, после этого я снова ненадолго заснул, потому что проснулся, когда уже было совсем светло, и увидел стоящую в дверях Джемму. Если жене и показалось странным, что Финн лежит со мной на одной кровати, то она сделала вид, будто этого не заметила, и я решил не говорить ей о своих страхах. Находясь в счастливом неведении, Джемма пошла готовить завтрак.

Финн тоже оживился, и это подняло мне настроение. Его тело стало намного теплее. А когда он проворно спрыгнул с кровати и стал доедать крошки хлеба с арахисовым маслом, оставшиеся от моего бутерброда (Финн очень любит арахисовое масло), я поразился тому унынию, в которое себя загнал. Ночью разум сыграл со мной злую шутку. Может быть, я отреагировал слишком бурно.

Когда дети ушли, а Джемма отправилась гулять с одной из собак, я пошел в кухню и приготовил Финну завтрак. Его пес тоже съел, отчего настроение улучшилось еще больше. Сейчас моему другу определенно стало лучше. Солнце заиграло на лежащем в комнате ковре, и, пока я чистил зубы и одевался, Финн вытянулся на коврике и заснул.

Но я рано радовался. Только я стал спускаться в комнату, как услышал, что у Финна началась рвота, я пришел к нему через секунду после того, как пса вырвало на ковер. Это встревожило меня, так как я ожидал, что моему другу будет лучше, а на самом деле он болел, и ему, кажется, становилось только хуже. Затем Финна вырвало снова, и я стал думать, что его нужно немного снова накормить, но затем увидел то, чего не замечал ранее. Маленькое отверстие в груди рядом с одним из швов.

Я сел на колени перед Финном, и, как и прежде, он позволил осмотреть это отверстие. Неужели именно оно было причиной его плохого состояния и летаргического сна? Может, через него в организм проникли опасные бактерии, которые затем размножились? Утренний ужас, который я смог преодолеть, сейчас накрыл меня снова, смешавшись с чувством мести. И пока Финна продолжало рвать, я с тяжелым сердцем осознал еще кое-что. Моего друга сейчас не рвало, он кашлял.

«Наиболее тревожным побочным эффектом является кашель» — промчались у меня в голове слова Роба. Было только восемь часов утра, но я уже не мог ждать и позвонил ветеринару. Поговорить с врачом мне не удалось — он был занят, давая срочную консультацию другому человеку. Пришлось провести двадцать минут в тревожном ожидании, прежде чем врач стал доступен и я смог рассказать ему обо всех симптомах, которые наблюдались у Финна. Роб ответил, что, несмотря на мою панику, ничего из наблюдаемых проявлений не может быть вызвано наличием обнаруженного мной отверстия. Перед этим я, как мог, описал его врачу.

Как и ожидалось, Роб был оптимистично настроен относительно данной ситуации. В то время как мной полностью завладел пессимизм, взгляд Роба был гораздо более позитивным. Он согласился, что, видимо, Финну стало несколько хуже, но объяснил, что с высокой долей вероятности это может быть следствием не попадания в его организм инфекции, а гораздо более безобидным явлением — серомой.

Серома, как сказал Роб, это естественное образование в организме. Если объяснять простыми словами, оно возникает, когда все вещества, которые необходимо удалить из организма, скапливаются в одном месте. У людей тоже могут образовываться серомы.

— А как же рвота? ― спросил я.

— Возможно, это побочный эффект от лекарств, ― ответил врач. ― Прекратите принимать «Метакам» (так называлось обезболивающее, которое было прописано Финну), следите за состоянием и выясните, так ли это. За кашлем нужно следить очень внимательно.

Это было сказано так, будто я этого не делал. Хотя Роб объяснил, что вредного эффекта лекарств нельзя исключать. Финн только недавно серьезно повредил легкое. Если произойдет перенапряжение организма, его мягкие ткани вытянутся, вызвав местное воспаление, которое может нивелировать эффект от зашивания раны. О его наличии также может свидетельствовать затрудненное дыхание.

— Но будьте внимательны, ― предупредил меня врач. ― Если пес продолжит кашлять, везите его в больницу. Осматривайте и отверстие. Если оно будет увеличиваться в размерах, покраснеет или из него будет течь жидкость — сразу сообщайте мне и везите его в больницу.

Это была очередная порция приободряющих слов. Но они на меня не подействовали.

∗ ∗ ∗

Я внимательно отслеживаю состояние моего друга и жду улучшений. Это же Финн. Терпеть и ждать — вот чего требует от нас работа на некоторых вызовах. Мы всегда терпели и ждали. Независимо от времени года или суток, города или страны, терпели рядом с домами или в засаде в кустах. Ждали даже в непроглядной темноте, при полном отсутствии каких-либо следов. Но почти всегда мы делали это вместе. Мы напряженно работали, прислушиваясь к малейшему шороху, но очень важно, что в этот процесс всегда был вовлечен кто-то третий.