хрипел, периодически фонил — бил свистом по ушам. Ясно звучал только припев. О войне, о порядковом номере на рукаве, об удаче…

С первыми аккордами — народ повалил к сцене, прижался вплотную. Кто-то облокотился, почти упёрся в музыкантов лицом, другие подошли как можно ближе. Ловили каждое движение певца, пытались подпевать, фотографировали.

Подруги были в восторге. Вместе со всеми хлопали в ладоши, вскидывали растопыренные пальцы, визжали. Алла схватила Заботкина за руку и потащила к сцене. Застряли где-то на середине. Народ уплотнялся, их толкали со всех сторон, заставили прижаться. Антон почувствовал, как Алла обняла его, просунув руки под расстегнутый плащ, положила голову на грудь. Изменить положение было невозможно, и он осторожно прижал девочку к себе, положил руки поверх, защищая от бурлящей вокруг толпы, почувствовал через куртку девичьи лопатки, погладил по волосам.

Алла поёжилась, благодарно прижалась теснее. Казалось, что она заряжается энергией публики и трансформирует её в тепло, которое передаёт Антону. Он чувствовал пышущий девичий жар даже сквозь верхнюю одежду.

Наполненные новыми ощущениями и эмоциями, решили отметить день рождения Аллы в своём районе.

Старенькую гостиницу «Охта» все называли «Колхозницей». Быть может, потому, что была она невзрачной и приезжающие выглядели непрезентабельно. Внутри помещений не прекращался ремонт. В торце здания открылся один из первых ночных баров. Весь день проход осуществлялся через гостиницу. А на ночь открывали отдельный выход на улицу с маленького бокового крылечка.

Как только Антон зашел в фойе гостиницы, обомлел — навстречу ему из-за стойки регистрации поднялся старый знакомый:

— Антон Борисович, какими судьбами!

Это был «Хомяк». Бывший агент Заботкина. Лет пять назад попался на краже. Можно было и в тюрьму послать, а кто бы кормил его жену и троих детей? Потерпевшими оказались армяне.

Работали подпольно, производили обувь. Так что можно было решить вопрос полюбовно. Всё похищенное «Хомяк» вернул, к тому же устроился к ним же на работу сторожем. А днём стал добывать для Антона информацию, посещая рюмочные и закусочные. Но постепенно от криминала отошёл, занялся семьёй, и Антон списал его в архив. Дело было зимой. Армяне в благодарность за профессионализм милиционера сшили Марине красивые кожаные сапожки с ярким орнаментом на голенище. А всем операм отделения милиции — чёрные кожаные кроссовки на меху.

Антон мучительно вспоминал, как зовут парня.

По кличке не хотелось, наконец, удалось — смог прочитать на бейджике:

— Привет, Толик! А ты чего здесь делаешь?

«Хомяк» был чуть старше Заботкина. На вид коренастый с надутыми щеками, вечно покрытыми небритой щетиной, отчего и получил свою кличку. Радостно улыбнулся:

— Спасибо вам, не пропал. Вот пристроился теперь ещё здесь ночным администратором — сторожем. Приезжих мало. Работы немного. А вы чего — с дочками отдыхаете? — кивнул он на девушек, ожидающих Заботкина у стенда, где те рассматривали объявления.

Антон смутился, врать не хотелось:

— Да вот. У одной сегодня день рождения, пойдём в бар отметим.

— Сходите, конечно. Правда, там бывает неспокойно — молодняк бузит. Но меня они хорошо знают. Разговор короткий. Обращайтесь, если что! — Спасибо, Анатолий, — поблагодарил Антон и прошёл с девушками в бар.

Помещение было небольшое — на десяток столиков. Гремела музыка. Посетители подходили к барной стойке, делали заказы, затем возвращались на свои места. В основном — молодёжь.

Дальний столик в углу был свободен. За него и сели. Взяли по салатику. Антон заказал водки, а девчонки решили ударить по коктейлям, попробовать всё, что есть.

Слегка захмелев, Антон снова обратил внимание не необычную внешность девочки. Решил завязать разговор:

— Какое редкое у тебя имя! И внешность. Ты, наверно, грузинка?

— Рада не грузинка, она цыганка! — засмеялась Алла. — Хочешь, она тебе погадает? Её бабушка была колдуньей!

Глаза Рады засветились озорством. Она схватила руку Антона и, повернув ладонью вверх, стала водить по ней пальчиком, что-то быстро забормотала.

Антону тоже стало весело, решил включиться в игру:

— Ну, и сколько же у меня там детей?

Рада склонилась к ладони:

— Та-ак… линия детей… глубокие широкие чёрточки от линии брака… Вижу два мальчика! — хитро улыбнулась она, подняв взгляд.

— Угадала, угадала! — закричала Алла, захлопала в ладоши.

Антон поморщился, укоризненно посмотрел на неё:

— Так нечестно! Ты ей всё рассказала!

— Ничего я ей не говорила, — обиженно оправдывалась та, — она колдунья…

— И тонкая прямая — одна девочка… — неожиданно добавила Рада.

— Ха-ха-ха… — засмеялась подруга. — А вот здесь и не угадала. У Антона Борисовича два сына.

— Вот так-то! — добавил Антон. — Знаю я вашего брата — на вокзале лохов обувают.

Рада пожала плечами. Огорчилась:

— Я и не угадывала, на ладони написано! А моя бабушка по вокзалам не гадает. К ней свои цыгане в очередь стоят.

Алла заметила, как подруга посмурнела:

— Хватит вам ерунду говорить! Давайте праздник справлять! У кого сегодня день рождения?

Посетители уже достаточно себя подогрели, чтобы начать танцевать. Извивались прямо у столиков — специальной площадки не было. Заботкин с девушками тоже не сидели. На медленные танцы он приглашал только Аллу. Рада грустно глядела на них, сидя в углу, прихлёбывая коктейль — свой и подруги. Быть может, поэтому она и набралась быстрее всех. В очередной раз, возвращаясь к столику, заметили, что Рада спит. Попытались разбудить — бесполезно.

— А где она живёт? — спросил Антон. — Может, такси закажем?

— В центре, — грустно заметила Алла, — мосты уже разведены.

— Да, некрасиво получается, — огорчился Заботкин. Ему в голову пришла идея: — Давай я схожу к Толику, и мы положим её в номере гостиницы.

— Конечно! — воскликнула Алла.

Анатолий обрадовался, что чем-то может помочь и наотрез отказался брать плату:

— У нас столько номеров пустует, утром директор даже и не заметит. Только надо будет до девяти утра выехать!