Справа раздается пронзительный плач. Вскоре отец сдается, берет сына на руки, чтобы тот мог с удобством наблюдать за утками. Осчастливленный малыш моментально затихает.

— А что ты предлагаешь? — лениво произносит волшебник. — Мы хоть что-то нарыли. А от тебя, например, никакого толку. Лучше колись, чем нагрешил в прошлой жизни. Почему не хочешь помочь?

Палач пожимает плечами. Я и не рассчитываю, что волшебнику удастся вызвать его на откровенность.

— Я много думал об этом, — неожиданно отзывается палач. — Даже не знаю… Все ведь относительно. Хотя есть у меня одна догадка… За месяц до того, как попасть сюда, я совершил то, что здесь называют должностным преступление. Я бы назвал это ошибкой.

Он устремляет свои маловыразительные, неопределенного цвета глаза на серое облако, которое плавно плывет по небу.

— Как-то раз мне довелось стать свидетелем убийства. Совершенно случайно. Я тихо-мирно сидел в таверне возле Мраморной площади. Один, за маленьким столом у стены, недалеко от входа. В зале было, как всегда темновато. Я любил иногда прогуляться вечерком, так сказать, инкогнито. Достаточно закутаться в плащ, поглубже надвинуть берет и ни на кого пристально не смотреть. Тогда тебя никто не узнает. Не по душе мне было, когда люди смотрят со страхом и стараются поскорей отвернуться. Вот я, неузнанный, сидел в таверне… За одним из больших столов вспыхнула ссора, как часто бывает, когда все уже достаточно нагрузились, и заняться особо нечем. Поначалу я не обратил внимания, мало ли скандалов случается, однако этот оказался с последствиями. Трое пьяных подмастерьев насмехались над высоким парнем лет двадцати пяти, который тоже был на взводе. Не знаю уж, чем он им не приглянулся. Дело кончилось тем, что тот — позже выяснилось, стеклодув Эрлинг — схватил нож, которым хозяин нарезал окорок, и кинулся на обидчиков. Поднялся жуткий шум, однако было уже поздно. Каждый из троих получил несколько точных ударов. Эрлинг действовал умело и молниеносно, словно не стеклодувом был, а мясником. Ни один из троих не выжил. Чистая работа.

Разумеется, убийцу схватили и скрутили, народу в таверне было в тот вечер достаточно. Я незаметно выскользнул наружу, ни к чему мне было привлекать внимание. Однако на суде присутствовал из любопытства. В сущности, поначалу для Эрлинга все складывалось не так уж безнадежно. Свидетели показали, что подмастерья первыми затеяли ссору. Его защитником был опытный и известный пройдоха, из тех, что все умеет повернуть к своей выгоде и заставить судей поверить, будто они ангела во плоти судят. Все шло к тому, что Эрлинга не приговорят к смерти, а просто отправят надолго в Тюремную башню. Но обвинитель тоже оказался не промах…

У принца в кармане куртки начинает издавать мелодию то загадочное устройство, в котором я еще только собираюсь разобраться. Мелодия вполне приятная, однако не запоминающаяся. Во всяком случае, я навряд ли смог бы ее удержать в памяти.

— У тебя телефон орет, не слышишь, что ли? — говорит волшебник.

— Слышу.

Да, это же называется «телефон», я ведь отлично знал… Принц небрежно смотрит на источник музыки, волшебник бесцеремонно заглядывает через плечо.

— Что еще за Майя?

Принц, не отвечая и не торопясь снова засовывает телефон в карман. Мелодия все не прекращается…слишком долго… наконец, смолкает…

— Так вот, — продолжает прерванную историю палач. — Обвинитель пригласил соседей и давних знакомых судьи. Выяснилось, что еще ребенком и подростком Эрлинг считался вспыльчивым и жестоким, вешал кошек и собак. Еще на суд явился бывший приятель, который рассказал, что пару лет назад Эрлинг избил его за неловко брошенное слово. Короче говоря, весь образ добродушного, честного, трудолюбивого стеклодува рассыпался в прах, и Эрлинга приговорили к казни. За день до нее в мой домик, что стоял во дворе Тюремного замка, наведался гость, старший брат Эрлинга. Тоже стеклодув… Ходили слухи, что на самом деле, братья только единоутробные, а настоящим отцом Эрлинга был богатый торговец, который жил по соседству. Он помог Эрлингу открыть маленькую мастерскую, он же, конечно, нанял ему дорогого защитника. Владельцем кошелька с золотыми монетами, который брат Эрлинга принес мне, тоже, разумеется, был торговец, просто он не хотел выходить из тени. Мне много раз сулили деньги за то, чтобы я не заставлял кого-нибудь из преступников долго мучиться и был помилосердней. Я всегда отказывал, даже не давал просителям договорить до конца. Но тут почему-то согласился. Может, потому, что драма развернулась у меня на глазах. Все ведь относительно, — палач повторяет уже произнесенную недавно фразу. — От меня не требовалось смягчить пытки, Эрлинг ведь был приговорен к самой простой и быстрой казни — обезглавливанию. Нет, от меня ждали другой услуги.

Телефон принца вновь оживает, но мелодия почти сразу обрывается, словно некто не решается его вновь беспокоить.

— Ночью накануне казни я прошел в Тюремный замок с черного хода. Ключи от той двери и нескольких камер были в моем распоряжении. Часовые спали, я без помех добрался до камеры Эрлинга и вывел его наружу. А на следующее утро стало известно, что Эрлинг пробрался домой и зверски зарезал свою беременную жену. Вся постель и комната были залиты кровью. По горячим следам его схватить не удалось. Поговаривали, что он совершил еще несколько убийств уже в других краях…

— Почуял свою безнаказанность, значит, — отзывается волшебник. — И сколько монет ты получил за это?

— Достаточно. Хватило на множество сладких утех.

Тонкие губы палача растягиваются в улыбке. Кажется, я приблизительно представляю, какого рода это были утехи.

Справа опять раздается шум, на сей раз — звон стекла.

— Не надо было выеживаться! — кричит один из мужчин на другого. — Купил бы пивасик в пластике или в банках, ничего бы не разбилось. Хоть ты и брательник мне, но придурок конченный. Теперь опять затовариваться придется.

Компания, возбужденно переговариваясь, покидает мост.

— А у тебя потом неприятностей не было? — спрашивает волшебник.

— У меня ведь всегда была безупречная репутация, никому даже в голову не пришло заподозрить. А нескольких сторожей прогнали, это да.

— Ты выпустил озверевшего убийцу на волю.

— Думал, он просто уберется подальше. Я не хотел.

— Это понятно…

Принц вдруг хватается за перила.

— Что с тобой?

— Голова кружится…

— Отойди-ка от края, не хватало еще в воду грохнуться.

Не дожидаясь, пока принц послушается, волшебник сам отводит его на середину моста.

— Пора по домам, хватит тут торчать. Тем более, день пустой, похоже.

Мы молча движемся прочь. Проходя мимо места, где недавно стояли наши соседи, волшебник останавливается возле тонкого разорвавшегося пакета. Тут же валяются осколки зеленоватого стекла и растекается внушительных размеров лужа.

— Погодите.