Он расправляет пакет: на белом фоне четкими бордовыми буквами выведено единственное слово:

ЭРЛИНГ

Рядом с надписью красуется золотистый кружок.

— Сколько монет ты получил тогда? — бросает волшебник палачу. — Ну, быстро!

— Пятьдесят.

Надежды робкие шаги

Теряются в ночи,

Семь раз отмерь, но не отрежь,

Семнадцать получи.

Все пятьдесят пешком идут

В далекий дивный край,

Что их там ждет, коль не умрут,

Ты поскорей узнай…

— Ну, как вам? — спрашивает поэт.

Над заброшенной детской площадкой зависает мертвая тишина. Принц (его в подвал теперь не заманишь) с волшебником сидят на скамейке, я устроился напротив, на проржавевших качелях. Поэт взволнованно расхаживает между нами, изо всех сил делая вид, что чужое мнение ему не особенно интересно. Небрежно добавляет:

— Это не отделанная пока вещица, только ритм намечен и тема. Я потом, конечно, еще над ней как следует поработаю.

Несмотря на эти слова, прямо чувствуется, насколько сильно творец жаждет одобрения. Волшебник все-таки отзывается:

— Мда, не Рембо и даже не Бодлер. Совсем не впечатляет что-то. Ты запишись на какие-нибудь бесплатные поэтические курсы. Я как-то проходил мимо музея на Фруктовой улице, так оттуда целая толпа поэтов на улицу высыпала. Краем уха слышал, что для них всякие семинары проводят. Забавные они такие, эти рифмоплеты…

— Какие еще курсы? Поэзия это не ремесло, а призвание, вдохновение нельзя приобрести, можно только получить в дар от судьбы.

Поэт оскорблен до самой глубины души. Отворачивается в сторону и старательно рассматривает дворовый пейзаж, хотя там нет абсолютно ничего достойного внимания — ржавый остов качелей, обшарпанные стены двух серых домов да куча хлама. А на что еще можно рассчитывать на территории неподалеку от облюбованного бомжами подвала? У поэта моментально испаряется охота общаться с собеседниками, не способными оценить его шедевры.

Прожив несколько дней в подвале, злополучный поэт стал выглядеть гораздо благопристойней, чем в первый день нашего знакомства. Такой вот парадокс. Синяк под глазом уже не заметен, ранка на губе поджила, буйная рыжая шевелюра слегка улеглась. Из-под ветровки выглядывает поношенный, но вполне приличный свитер. Это сердобольная Клара Рудольфовна притащила предназначавшийся на выброску свитер своего работодателя. Прежний свитер поэта был испачкан кровью и следами горячительных напитков. В целом, размеренная жизнь вдали от творческих дискуссий кое-кому пошла на пользу. К тому же, поэт теперь почти все время трезв. Наблюдает за нравами обитателей подвала, копит впечатления. Потихоньку становится приемлемым членом нашей маленькой компании.

Кстати, теперь нас уже не семеро. Я как-то упустил из виду, что с появлением поэта число участников сомнительного предприятия увеличилось. Красивой цифры больше нет. Строго говоря, ее и изначально не было. Ведь, в сущности, Клара Рудольфовна это не один человек, а целых два. Вернее, две феи-неудачницы. Целый коллектив собрался. Не слишком перспективный, надо сказать, совсем не те, с кем бы мне хотелось иметь дело. Однако других вариантов нет.

— Мне кажется, удачная идея облечь наши изыскания в поэтическую форму, — примирительно говорю я.

Поэт оживляется.

— Да, я тоже так считаю. Могут возникнуть неожиданные связи, сравнения, и разгадка найдется быстрее. Обязательно продолжу свою поэму. Раз не могу вспомнить, как я сюда попал, то хотя бы так помогу.

— Давай-давай, твори, — добродушно откликается волшебник.

Принцу плевать, как обычно. Не участвует в обсуждении и вообще словно отсутствует.

У нас есть две исходных точки — появившиеся после откровений ведьмы и палача. Вот уж именно от палача не ожидал, что он настолько быстро раскроется. Видимо, аверхальмский исполнитель приговоров гораздо проще, чем представляется на первый взгляд. Но каким образом добыть остальные сведения? Полученные цифры нам, вроде бы, ничего не сулят, сколько бы мы не пытались перебирать в уме возможные связи. Интуиция подсказывает мне, что предстоит еще многое разведать.

— Я сейчас смутно припоминаю, — начинает поэт. — Когда попал сюда, то был весь в водорослях.

— В смысле?

— В прямом смысле. К ладоням прилипли маленькие влажные водоросли. Такие, какие плавают в заросшей воде. И к одежде они тоже…

Он роется в карманах.

— Может, что-то осталось…

— Ты разве сюда в джинсах попал? — усмехается волшебник.

— Нет, конечно. Эти странные штаны мне подарил кто-то из новых друзей. Помню, он сказал, что на мне какие-то готические шмотки.

Поэт замолкает, потом оживляется.

— Да-да, он еще добавил: «Хэллоуин вчера закончился, а ты до сих пор в образе». И подарил мне свои джинсы и другую одежду. Великодушный человек попался. Кажется, хозяин квартиры, на которой мы тогда собрались. Кто-то пел, кто-то скандалил. Но в целом приятная обстановка была. Проще говоря, настоящий квартирник… Но почему, почему я полез в воду?! Это наверняка произошло еще в Аверхальме, я чувствую… а вспомнить не могу. Как будто кто-то специально перекрывает воспоминания!

В отчаянии поэт несколько раз хлопает себя ладонью по лбу.

— Это прямо-таки подло — издеваться над человеком! Если бы только я сумел вспомнить!

— Слушайте, мне тут одна идея в голову постучалась, — говорит волшебник. — Если он не может вспомнить сам, то сумеет вспомнить под гипнозом. Вдруг это действительно что-то важное. У нас на работе один хмырь есть… То есть не хмырь, а бывший психолог… или, вроде, психиатр. Его поперли с прежней должности. Из-за того, что среди пациентов было много суицидов, чуть не посадили даже. Родственники пациентов его по судам затаскали. Короче, он ушел в запой, профессии лишился. Теперь вот тоже, грузчик. В принципе, мужик неплохой, иногда интересные случаи рассказывает из своей практики. Хвастался, что гипнозом владеет. Я с ним переговорю…

Гипноз — это слово звучит многообещающе. Темная волна накатывает внутри моего сознания, пытаясь разрушить искусственно возведенные преграды и вырваться из плена забвения. Возможно, и мне пошел бы на пользу сеанс у замечательного грузчика? Чудовищно жаль, что раскрыть перед ним свою личность я не имею права. Не хватало только добровольно поставить под угрозу общее дело. Остается лишь качаться в объятиях темной волны, надеясь, что когда-нибудь она вынесет меня на берег воспоминаний. Оно придет когда-нибудь — полное, абсолютное знание о самом себе, доведенное до финальной точки. Я буду осознавать каждый свой шаг в прошлом, чудесном аверхальмском и недавнем — в опостылевшем Городе… В конце концов докопаюсь, за что и когда угодил в ссылку и заслужил ли столь жестокое наказание. Справедливо я маюсь здесь или оказался невинной жертвой? Впрочем, это всего лишь мечты, во всяком случае, пока. Темная волна до сих пор не обладает достаточной мощью…