Осинка неспешно шла сзади. Поставила ногу на спину, заставляя душегуба остановиться. Сорвала маску. Громкий выдох. Шок, написанный на лицах, сказал о многом. Не ожидали они, что зверь может быть так близко. Широко раскрытыми глазами смотрели заново на такого знакомого и незнакомого Хорвача. Северянка схватила за волосы врага, натягивая его, словно лук.

– Им скажи, – громко сказала Осинка, – почему?

Хорвач с глазами, налитыми нечеловеческой злобой и яростью, смотрел на тех, кого принимал за овец и кого по ночам воровал да вспарывал. Не мог он контролировать призыв крови, что билась у них под кожей. С раннего детства убивая собачек да кошечек, он кормил внутреннего демона. А потом, когда вырос, и пришла очередь первой девушки, его возлюбленной, так понял он, для чего пришёл в этот мир. Кормиться! Кровью и страхами их. Страхами их вечером, когда рассказывал истории о своих убийствах, ночью их кровью, в которой рос тот самый зарождённый им страх!

– Потому что я вурдалак! Вы моя пища! Жрал, жрал я вас… у-у-у-у…

Более болтать северянка ему не позволила. Мечом, что взяла у Никиты, она со смаком, разбрызгивая кровь, перерезала сначала душегубу горло. А затем, следуя традиции северного народа, с хрустом срезала Хорвачу и голову. Ни у кого из тех, кто видел такое действие, впервые не осталось сомнений: делала Осинка это не в первый раз.

– А-а-а, – в неистовстве закричала она, поднимая перед ошалевшими свидетелями свою добычу. Её потряхивало, а от обилия крови застилало пеленой глаза. Немного шатаясь, она пошла вперёд. И кровавый след шёл за ней извилистой дорожкой.

Северянку никто не останавливал, расступался молча народ. Ей более в этом краю делать нечего. Выполнила она наказ головы Яремы. Осинка вскочила на коня и ускакала в ночь.

Володимир Чубанский даже в дурном сне не мог помышлять, что нападение на Загорье закончится осадой собственной крепости. И главное, ну бывает же, соседи попужают друг друга да отступятся. А Загорский нет. Упрямый и не нападает, устрашает Чубанского и его народ. Все въезды, выезды обложил. Стоит, красуется. Но ничего, они так могут всю зиму простоять, запасов хватит, но вот с весной люд крестьянский взбунтует. Попал, как говорят, в народе впросак князь.

Купленные стражники Загорья донесли, что нет в крепости большой армии. Солгали, гады, и серебряников взяли целую гору. И даже воевода большого тракта, с которым у него были свои делишки, совершенно забыл упомянуть в письме, что Святослав-де у него гостит со своей армией. Сам Чермный советовал Володимиру выходить брать Загорье.

Чубанский знал, что Святослав занят на возведении новой крепости. Правильно рассчитал, что, ежели укрепления готовятся, смутные времена грядут, и посему стычки соседские будут караться законом. А просчёт у Володимира был таков, что он «по незнанию» может на соседа войной пойти, а вот светлого князя правая рука, в политике более сведущий, не пойдёт в ответ громить Чубанского. Но нет, Святославу, кажется, шлея под хвост попала. И чего он взбеленился?

Поэтому решился Володимир написать светлому князю Московскому голубем. Дескать, посерчали между собой князья, да теперь Святослав подружиться назад не хочет. Хотя Чубанский дочь предлагает на откуп Загорскому как заверение в последующем добрососедстве. А ещё слыхивал Володимир, что, оказывается, по распоряжению светлого князя-батюшки вырастет Пересеченск высокими стенами. И предлагал Володимир царю армию из ста служивых, готовых в этой крепости встать да вступить под Московское управление, а коли надо, то Чубанский готов и денег на строительство отсыпать, знать, дело благое задумалось. Все сделал, чтобы подкупить Московского князя на защиту свою.

Но светлый князь не ответил. Осерчал, видать, от наглости Чубанского, что посмел вслух произнести о секретном строительстве да в дела князей самого светлого князя вмешать, ещё и намекал светлому князю, что ежели татары попрут на наш край, то и ему волей-неволей потребуется его, тёмного да неразумного князя помощь.

– Мёртвая тишина, мёртвая, – вслух произнёс Володимир, осматривая войско Святослава с высокой церковной колокольни. Ещё мальцом любил он бегать сюда, смотреть на зелёные поля Загорских князей и тогда загадал себе, что обязательно получит его бескрайние поля ржи, его выгодный торговый выход по реке Язве. Много лет с тех пор утекло. Сейчас Чубанские волосы да борода белели, как то поле соседа. Зато оттого, что худощав да в жизни не обжирался да особливо не напивался, здоровье имел отменное. Мёрз, правда, все время, поэтому не любил и зимнюю пору.

Чубанский вздрогнул, когда заприметил, что рядом с ним встала Ольга, дочь его. Она тоже была длинной жердью, как отец. Но худоба эта была такой, что женщину не красила, а наоборот, уродовала. Жаль, что из всех дочерей, коих четверо народилось у него, выжила только эта, что, по всему, пошла красой в отца. Остальные, что сгинули в разное время от падучих болезней, были красивы, как их мать, что ушла вослед троих любимых деток, оставляя Володимира одного воспитывать дочь. И как только покинула его зазноба, так и дурные мысли снова в голову полезли. Потому что пока была жива его жена, они с князьями Загорскими склок не вели.

– Батюшка, я никогда такого войска в наших краях не видела, – робко заметила Ольга, кутаясь в шерстяной палантин, отороченный куцым мехом.

– Ты чего сюда вышла, Ну-ка быстро в покои свои да за вышивку!

– Так ведь боязно, тятенька. Святослав этот злой. Отчего это он на нас войной решил пойти?

Чубанский закатил глаза. И чего с глупыми бабами разговоры разводить?

– Не переживай, это он так цену себе набивает, жениться хочет.

Глаза Ольги зажглись плутовским огнём.

– Правда, батюшка?

– Правда, ты беги давай. Готовь платье к венчанию. – Володимир поцеловал светлоокую дочь в лоб, и та поторопилась вниз, делиться новостями с няньками.

Ежели сегодня к вечеру не решится Святослав атаковать, значит, светлый князь его спас, значит, Загорский голубя с наказом получил. А Ольгу после свадьбы он научит, как вдовой сделаться. И заживёт тогда род Чубанский, став правой рукой возле светлого князя, за место Святослава. Надеялся Володимир, что донесением провернул под носом у Святослава хорошую аферу.

Святослав бушевал. Донесение принесли ему от светлого князя, да целых два, следовавших один за другим. В первом предупреждал светлый князь, чтобы прекратил осаду да шёл домой. Во втором наказ его выполнить о женитьбе на княжеской дочери Чубанского. Дескать, Володимир рад будет гарантии такие дать и в извинении пожалует после своей смерти весь Чубанский край.

Трофим с Ладимиром силой удерживали Загорского в шатре, испугавшись, что князь своей яростью себе же смертный приговор получит.

– Скажу, что не получал я от светлого князя наказы! – Святослав бессильно сжал и разжал кулаки.

– Князь. – Трофим осторожно тронул Загорского за плечо. – Есть способ твою душу успокоить и наказ светлого князя выполнить.