— Почему Вы так странно выглядите, Ваше Величество?

Эльфийка гордо выпрямилась и теперь смотрела на меня с решимостью и упрямством. Что она замыслила? Не уступит же, не смирится! Боги, ну отчего она настолько настырная?

— Я бы хотела сделать Вам подарок.

Мои мысли метались, стараясь найти выход. Что же мне делать? Отказать? Позволить? Я решил «прощупать почву»:

— Почему Вы решили преподнести мне такой сюрприз?

И чего я этим добился? Лишь кривой усмешки, быстро скользнувшей по губам и падающих льдинками слов:

— Вы настолько доходчиво объяснили мне моё положение и мой статус здесь, что я решила проникнуться и отблагодарить Вас. Вы позволите?

Что ж, пусть будет, что будет! Я дал разрешение и получил в благодарность:

— Благодарю Вас... мой Господин.

На слове «Господин» девчонка скинула плащ, зазвучала музыка и она начала свой танец. Я окаменел. О, Боги что это? Что опять на ней одето? Она снова одета и раздета одновременно! Когда же это кончится? Мне следовало прекратить танец, остановить эльфийку и примерно наказать, но я не мог. Впервые за много лет, я не мог заставить себя покарать непокорную, а лишь сидел и смотрел. Мозг отстранено фиксировал: сверканье золотых браслетов на руках и ногах; будоражащее воображение лёгкое позвякивание монеток на набедренном платке; мягкая, плавная грация дикой кошки; лёгкая, струящаяся ткань юбки, обволакивающая стройные ножки; обнажённый живот притягивающий взгляд; грудь, прикрытая расшитым лифом, манящая к себе; гибкое тело, сулящее неземное блаженство. Её танец манил и отталкивал, обещал и обманывал, обнажал и скрывал. Что ты делаешь со мной? Как мне выдержать это? Ты принадлежишь мне и не моя!

Музыка, что только не было в ней: топот коней и свист ветра; шелест листвы и звон оружия. Танец вплетался в мелодию, рассказывая без слов. Я слышал песню души: «Стучите, мои мониста стучите! Развейте мою грусть! Звените, мои браслеты звените! Прогоните мою тоску! Струись, шёлк струись! Скрой мою боль!»

Всё закончилось внезапно. Резко оборвалась музыка, наступила тишина и танцовщица застыла в финальном поклоне:

— Вы довольны, мой Господин?

У меня не было слов, я молчал, и она выпрямилась, встретившись со мной глазами. Борьба взглядов. Листва против неба. Спокойствие против ярости. Зачем ты со мной так? Что я сделал тебе? Меня затопило всепоглощающее желание: вытащить её из зала, остаться один на один, прижать к себе, слиться с ней в единое целое. Время! Мне нужно время... Я не могу уступить! Я Повелитель! Мне просто необходимо показать Юлии её место! Я в своём праве! И не собираясь уступать, я подначил:

— Ну что же, Вы подарили Нам прекрасное зрелище: усладу для глаз. Что Вы можете предложить, чтобы усладить наш слух?

Какая же всё же мне досталась язва: «Всё что прикажет мой Господин»! Ну-ну:

— Приступайте, Я жду!

Девчонка выпрямилась, закрыла глаза и запела. Мне хотелось умолять её о прощении. Мне хотелось встать перед ней на колени. Мне хотелось... это сумасшествие! Её пение выворачивало душу. Душу? У меня есть душа? Теперь видимо есть...

Стихла последняя нота, и Юлия ушла, не сказав больше ни слова, не спросив дозволения, не обернувшись. Хрупкая девочка с храбрым сердцем, не сдавшаяся, не покорившаяся. Гордая, желанная... и не моя!

Нам нужно поговорить! Я должен доказать свои права на неё, а она обязана мне подчиниться! Она моя жена! И у неё нет прав и желаний, кроме тех, что я позволю!

Я встал, махнул рукой, давая команду начинать бал, и вышел из зала в сад и вскоре подходил к её внешней двери. Так лучше, мне не нужны лишние свидетели, и только я переступил порог, как услышал слова Айлонора:

— Не плачь, маленькая, всё будет хорошо.

Меня захлестнуло тревожной волной: она плачет? Ей больно? Дай мне утешить тебя... Помотав головой и отогнав бредовые желания и чувства, я слушал разговор дальше.

— Ты зайдёшь? Выпей со мной. Я хочу сегодня напиться и петь. Я спою для вас.

— Ты же знаешь, я не могу – долг. Если хочешь, то не закрывай дверь. Это честь для нас слышать твои песни.

— Хорошо, пусть будет так.

Айлонор? Это сказал Айлонор? Тот, который не знает ни жалости, ни сострадания? Тот, для которого женщина всегда лишь после коня? Чем она его опоила? Что происходит с нами?

Выскочив в сад, я встал сбоку двери. Мне необходимо, нет, я хочу узнать, что будет дальше! За мной вышла каргаал и улеглась на пороге, явно показывая своим видом, что не пустит, если решу зайти. Умная, всё чувствует. Юлия поёт и плачет, а у меня нет сил сдвинуться с места, и уйти. Я стоял и слушал, как песня сменяет песню. Последний аккорд и крик, разрывающий душу в клочья!

— Я ненавижу тебя Дарниэль!

О, Боги, что я наделал? Теперь я знаю, что такое боль!

Следующие дни прошли под лозунгом: «Женщина никогда не скажет мужчине, как сильно он ее обидел. Она покажет ему, как больно он ей сделал» .

Я не принимаю, но понимаю мотивы поступков Дара. В их мире, а теперь и в моём, женщина не имеет слова или мнения, она бесправна: её продают, покупают или обменивают. И неважно, какова цена: золото, власть или мирный договор. Женщина–это товар, вложение капитала, средство для достижения цели и украшение дома. И женщины-дроу мирятся с этим порядком, они не знают другого обращения. Но я-то знаю и не могу согласиться с такими устоями, покорно склонить голову и стать марионеткой. У меня есть сердце, душа и мозги, которыми я привыкла пользоваться. Дару придётся научиться со мной считаться, или всё останется как есть, не сдвинувшись ни на йоту.

Вот такими философскими рассуждениями я занималась на следующее утро, сидя в постели, маясь от головной боли и попивая рассол, напиток завтрашнего дня. В тот момент, когда пришла Маша, я уже окончательно закрутила себе мозги и теперь раздумывала на тему: «Пьянству–бой или чтоб вы все провалились» .

К чему это я? Ну чтобы понятно было в каком «чудесном» состоянии души я обреталась. И вот в эту «счастливую» для меня пору, вползла Маша, сгибаясь под тяжестью каких-то шмоток.

— Маш, ты переселиться решила? Нет, я рада, но кровать тащи свою.

— Вообще-то это тебе... подарки от Повелителя, – стеснительно выдавила из себя Маша.

Офигеть! У меня даже головная боль в обморок от неожиданности свалилась, прекратив долбить меня по вискам кувалдой. Я пришла в экстаз:

— Вот это оперативность! С вечера нагадил–утром задарил! Видимо большой опыт сказывается!

Компаньонка свалила на кровать свой груз, оказавшийся рулонами тончайшей, переливающейся ткани, изумительно ярких оттенков и восхищённо заметила: