похода (1189–1192) Ричард I заключил мир с Саладином, первым султаном Египта и Сирии, а во время Шестого похода (1228–1229) ряд политических вопросов стороны урегулировали путем переговоров. В результате Четвертого «проклятого» крестового похода (1202–1204) от церкви были отлучены целые армии крестоносцев, так как они чинили разбой, угоняли венецианские корабли и вместо Святой земли вторглись в Константинополь. Стоит отметить, что отлучение отменили в честь того, что вторжение в Константинополь оказалось успешным. Крестовые походы — многогранный и странный феномен, причины многих из них по сей день остаются загадкой. Однако, на мой взгляд, есть аспект, в меньшей степени вызывающий недоумение, а именно то, из-за чего они вообще начались. На самом деле все дело было в любви. Да-да, в любви.Что такое любовь?

Современной нейронауке нравится раскладывать любовь на составляющие ее химические вещества и стадии. Для начала любовь — это вожделение, вызываемое гормонами, которые производятся в наших половых органах, — тестостероном и эстрогеном. Они вырабатываются, когда один отдел мозга, гипоталамус, решает, что пришло время размножаться. У всего этого есть очевидная эволюционная функция: продолжение рода.

Затем, если вы проникаетесь симпатией к человеку, к которому вас физически тянет, гипоталамус выбрасывает другой гормон — дофамин, чтобы вызвать влечение. Дофамин также известен как гормон вознаграждения. Он высвобождается, когда вы делаете что-то, что доставляет вам удовольствие: прыгаете с парашютом или едите шоколад. Когда на фоне высокого уровня дофамина синтезируется норадреналин, участвующий в реализации реакции «бей или беги», вы становитесь возбужденным и полным энергии. Антрополог Хелен Фишер рассказывает, что на снимках фМРТ[118] участки мозга, отвечающие за вознаграждение, вспыхивают, как рождественская елка, когда люди видят на фото кого-то, кто кажется им привлекательным[119].

Наконец формируется привязанность, которой мы обязаны окситоцину. Выброс окситоцина, как правило, происходит в моменты единения — особенно при родах, кормлении грудью и во время секса. Выработка окситоцина также фиксируется у домашних животных — даже у таких на первый взгляд равнодушных кошек, как моя Заззи, — когда их хозяева возвращаются домой[120]. Окситоцин крайне важен. Он переводит вас из состояния лимеренции — интенсивного, навязчивого романтического желания, типичного для начала отношений, — к привязанности, что ассоциируется с долгосрочными отношениями. Однако это не просто гормон любви.

Наиболее правильно думать об окситоцине как о топливе для того, что мы называем двигателем принадлежности. Для таких гиперсоциальных видов, как человек, принадлежность к группе чрезвычайно важна. Оказывается, притяжение друг к другу — ощущение собственной принадлежности к группе — почти так же необходимо для выживания человека, как питьевая вода. Изоляция от единомышленников может нанести серьезный психологический вред и даже привести к смерти[121]. «Двигателю принадлежности», столь важному для нашего выживания, требуется гораздо больше, чем выброс окситоцина в мозг. Нам необходимы взаимодействие с теми, кто нам дорог, физический контакт, разговоры, смех, совместная деятельность. Чем этого больше, тем сильнее наше чувство принадлежности — и любви — друг к другу. Однако это не всегда хорошо. Сильная идентификация с одной группой при слабых связях с другими рискует привести к насилию. Слишком сильное влечение также бывает опасным, особенно если окситоцин бурлит в крови, а объект влечения недоступен или ваша любовь безответна. Такое положение дел может привести к непредсказуемым последствиям — от ощущения одиночества до опасных навязчивых состояний.

Современный философский взгляд на любовь отличается от научного, хотя и согласуется с ним. Некоторые философы описывают любовь как союз между людьми, которые тянутся друг к другу или каким-либо образом связаны[122]. Другие говорят об усиленной заботе, то есть когда вы активно заботитесь о чьем-то благополучии, возможно даже больше, чем о своем[123]. Она тоже подразумевает определенный тип влечения и единения. Любовь рассматривается в том числе как процесс наделения человека особой ценностью. Здесь мы говорим об «оценке стоимости»[124]: чем больше вы цените кого-то или что-то, тем сильнее ваша любовь или, возможно, тем больше соответствующих нейрохимических соединений выбрасывается в вашем организме.

У этой дискуссии есть и обратная сторона. Некоторые философы утверждают, что любовь вообще не эмоция, а комплекс эмоций — сумма целого ряда чувств, которые у вас в голове со временем начинают соотноситься с кем-то или чем-то. Любовь может быть смесью вожделения, влечения, привязанности, заботы, иногда даже разочарования. В этом смысле весь сложный набор чувств, который вы испытываете к кому-то, кто вам дорог, и формирует вашу любовь к нему. Это объясняет, почему не может быть двух одинаковых любовей. Мою любовь к жене нельзя сравнивать с любовью к матери или к Заззи, потому что комплекс эмоций в каждом случае разный.

Эти точки зрения, однако, не взаимоисключаемые. Мы любим людей, потому что видим в них ценность, потому что нас заботит их благополучие и потому что мы хотим быть с ними. И эта любовь может представлять собой коктейль из разных чувств, вызванных действием определенных нейрохимических соединений. Однако тип любви, вдохновлявший крестоносцев, современная наука или философия не рассматривает. Точнее, не совсем так. Этот тип любви был описан за семьсот с небольшим лет до того, как Урбан произнес свою речь, и именно он лег в основу эмоционального режима, доминировавшего в Европе в эпоху крестовых походов. Чтобы понять этот режим, необходимо обратиться к личности его автора, святого Августина.

Рыдания Августина

В августе 386 года человек сидел в одиночестве в своих покоях в Милане и рыдал. Слезы лились из его глаз неудержимым потоком и падали на стол, потому что он только что прочитал нечто, изменившее всю его — и, возможно, нашу тоже — жизнь. Звали его Аврелий Августин, после канонизации в 1298 году он стал известен как святой Августин (Августин Блаженный).

С тех пор как он покинул родную Северную Африку, а на самом деле и некоторое время до этого, Августин исповедовал манихейство. Несмотря на то что сейчас манихейство не считается действующей конфессией, когда-то оно соперничало по популярности с христианством и исламом. Его влияние простиралось от атлантического побережья Европы до тихоокеанского побережья Китая. Манихеи верили, что в мире действуют две божественные силы: одна несет свет, а другая — тьму. Они постоянно противоборствуют, и в этой борьбе участвуют как земля, так и человеческие души. Вот почему существуют день и ночь, солнце и дождь; вот почему мы можем чувствовать себя хорошо, совершив что-то плохое, и ужасно, поступив правильно. Все дело в равновесии. В юности Августину ужасно нравилось