Вывод?

Не могу я ни одного немца убить — озвереют его товарищи и попросту меня пулями нашпигуют. И просто так руки поднять не смогу — не поверят они в то, что человек, отобранный для заброски во вражеский тыл, вдруг со страху сам руки поднял, не сорок первый ныне год на дворе.

Вот подранить кого-нибудь несильно — это можно.

Значит, что?

Не должна винтовка более одного раза выстрелить. Это проблема, в принципе, решаемая, надо всего лишь один патрон испортить — типа, заело оружие у незадачливого русского стрелка.

Парабеллум...

Выбросить?

Зеленое земноводное недовольно заворочалось и что-то пробурчало. Нельзя, на пистолете наградная табличка имеется, фрицы такому заслуженному злодею верить больше будут. Какие тогда будут предложения?

В сидор его, прямо в кобуре.

Мол, наградили обалдуя, а он и стрелять-то толком из пистолета не умеет. Но, жадный — и оттого таскает награду с собой. Жаль, медалей нет, сдал перед выходом. А так — и вовсе красиво бы получилось.

Ну, что, Максим, отбегался? До конца войны, при таком раскладе, видимо дожить мне не светит... Надеюсь, хоть не за просто так загнусь — рванут парни эти чертовы сарайчики!

Патруль я отыскал через час.

Несколько немецких солдат засели в густом кустарнике, контролируя поляну, через которую когда-то прошли наши ребята. И замаскировались они там тщательно и аккуратно, ничем и никак не выдавая своего присутствия. Одно это, само по себе, подчёркивало то, что бойцы это опытные, отнюдь не вчерашние новобранцы. Подвёл их, как ни странно, пресловутый немецкий педантизм.

Враг — там, куда смотрят их глаза. От него и надо затаиться со всей возможной аккуратностью.

А за спиной — свои. Поддержат, в случае чего, на помощь придут. Поэтому с той стороны опасности быть не может — иначе, командир бы прямо на это указал. И заняли бы солдаты круговую оборону, отовсюду прикрывшись и тщательно со всех же сторон и замаскировавшись.

Но — не указал.

Значит, в порядке всё, можно на эту тему не комплексовать.

Вот и промелькнула каска среди кустиков. А рядышком чьё-то плечико нарисовалось. Да не просто так плечо — а в форменном обмундировании.

Далее — всё просто. Залёг я на пригорочке и в оптику кустики прошерстил.

Троих солдат заметил, но, не факт, что их там именно столько и сидит. Прочие просто более осторожными могли оказаться, и на глаза мне не попались.

Так...

Что-то я в этой жизни не просёк...

Патруль — он на месте сидеть не должен. Он ходит.

Туда-сюда, короче, территорию он осматривает. На предмет выявления на ней всякой нехорошей активности.

А когда патруль на месте сидит, это уже совсем иначе называется.

Боевое охранение, дозор — что хотите.

И функции имеет несколько отличные от патруля, хотя и близкие по смыслу. Но одно — и существенное, различие присутствует.

Нет нужды боевому охранению никуда ходить — определён ему сектор наблюдения. Известно (или предполагается, что известно) командиру направление вероятного продвижения противника — его и контролируют солдаты.

И картинка, уже сложившаяся в моей голове стала понемногу изменяться.

Основная масса фрицев тихо сидит на своём месте. А вот этих (только ли этих?) солдат выслали в дозор, дабы вовремя заметить возвращение тех самых русских, что недавно прошли здесь. Заметить — и предупредить остальных.

Вывод?

Не просто так сидят на попе ровно эти немцы. И совсем не случайно они вышли в лес именно здесь. Они конкретно искали следы наших ребят — и уверены были, что найдут. Нашли. После чего тихонечко уселись в лесу, ожидая их возвращения, стало быть, знают, что таковое последует.

Это называется — засада.

Это называется — немцы знают про операцию. Не совсем, может быть, точно и не в деталях — но, в целом, осведомлены неплохо.

И вот это меня не радует абсолютно никак. Потому, что в этом случае у ребят шансов нет — на складе их тоже ждут. Ждут и появления наших бомбардировщиков (во всяком случае, могут это предположить). Наверняка, и на втором пути отхода тоже такие же "случайные" (и весьма опытные) солдаты окопались.

Капкан...

Есть, правда, и одна положительная деталь — лично для меня.

В плен попадать мне теперь без надобности, толку-то с этого? Не прокатит никакая легенда о пополнении для партизан. Только по морде лишний раз насуют с досады.

Так ли?

Не слишком ли я тут аналитикой увлекся?

А это легко проверить.

Ежели фрицы в кустах попросту сачкуют, вместо того, чтобы добросовестно патрулём ходить, то рано или поздно они назад потопают, в расположение. И тогда оттуда выйдет новый патруль.

А ежели, немцы тут и вправду в боевом охранении сидят, то сменят их вскорости. На этом самом месте, что фрицевский командир определил. И никуда отсюда не пойдут — здесь их позиция.

Вот и посмотрим.

И по результатам наблюдений сделаем окончательный вывод.

Смена пришла через полтора часа.

— Товарищ лейтенант! — тронул за плечо задремавшего комвзвода-один вынырнувший из кустов боец. — Самолёт!

Малашенко тряхнул головой, прогоняя подкравшийся сон.

— А?

— Наш самолет! Разведчик!

Ну, положим, на такой высоте было достаточно трудно определить, чем именно самолет сейчас неспешно проплывает в облаках. Снизу попросту невозможно было рассмотреть — какие эмблемы нарисованы у него на крыльях. Во всяком случае, разведчики этого разглядеть не смогли, но резонно предположили, что, если по самолету ведут огонь зенитчики, прикрывающие объект, то быть немецким он попросту уже не может. Правда, нельзя сказать, что оная стрельба как-то повлияла на самолет — всё же он шел достаточно высоко и немцы мазали.

— Антонюк! — окликнул бойца лейтенант. — Сигнальные полотнища разложили?

— Затемно ещё, товарищ лейтенант!

Так, отлично, теперь ждём подтверждения...

Радиопереговоры

— "Дрозд" ответь "сто сорок второму"! Как слышите? Приём.

— На связи "Дрозд". Слышу вас хорошо. Приём.

— Вышел в заданный квадрат. Приём

— Принято "сто сорок второй". Понял вас хорошо. Продолжайте выполнение задания. Приём.

— Противник ведёт огонь, отмечены близкие разрывы. Приём.

— Принято. Приём.

Минуту спустя.