— Отлично! Люфтваффе предупредили?

— Да, я своевременно проинформировал их представителя. На близлежащих аэродромах подготовлены дежурные пары истребителей. Экипажи сидят прямо в кабинах. Русская авиация найдёт здесь свою могилу.

— Великолепно, Хайнеманн! Ваша работа будет оценена должным образом, не сомневайтесь. Когда, по-вашему, начнётся балет?

— Я предполагаю, что завтра, герр оберст. Вероятнее всего, ближе к вечеру, диверсанты ведь постараются уйти с места боя.

— Ну что ж, обеспечьте им соответствующие условия.

— Будет исполнено, герр оберст!

Положив трубку, Ляшке некоторое время раздумывал. Потом снова поднял её.

— Дежурный? Соедините меня с начальником штаба армии...

Забор вокруг складов выглядел совершенно буднично. Ровно такой же был бы и вокруг какой-нибудь МТС. Впечатление портили лишь часовые, время от времени прохаживавшиеся по тропинке вдоль внешнего края забора. На МТСовских механиков или механизаторов они походили весьма отдалённо.

Сразу же за тропинкой начинался луг, покрытый густой травой. И именно это обстоятельство совершенно не нравилось комвзвода-один. Малашенко опустил бинокль и повернулся к командиру саперов — неразговорчивому лейтенанту Анисимову. Тот, в свою очередь, разглядывая забор, хмурился и делал какие-то пометки в блокноте.

— Слышь, инженер, не нравится мне что-то этот луг...

— Отчего же? — не отрываясь от бинокля, поинтересовался сапер.

— Смотри сам! Объект серьёзный, так?

— Ну...

— А трава не лугу не кошена! Обзор затруднён. С вышек — ещё так-сяк, а вот часовые, что по тропке ходят, далее полусотни метров ничего и не разглядят!

— И всё?

— Тебе мало?

— Так мины там стоят, оттого и не косят...

— С чего ты взял?

— Немцы... они же, черти, аккуратные. Когда поле ставили, границу колышками обозначили, да и таблички соответствующие поставили. Чтобы ненароком, никто из своих не влетел. Дорогу видишь? — рука Анисимова ткнула в сторону просёлочной дороги, наискось пересекавшей поле и подходившей к углу забора. За углом она терялась и совершенно не просматривалась.

— Ну, вижу.

— Вдоль обочины таблички и стояли, даже сейчас лунки от колышков видны. Потом уже, когда попривыкли все, немцы таблички эти поснимали. Но не просто выбросили, а аккуратно заскладировали в ямке на опушке. Мало ли...может ещё что-то ставить предстоит, зачем два раза одну и ту же работу делать? Ребята мои к дороге ползали и лунки эти видели своими глазами. И ямку с табличками опосля отыскали, одну мне принесли, посмотреть.

— Так отчего же минёры ихние таблички на склады не отнесли?

— Подчинённость у них разная. Склады — артиллерия. А саперы по другому ведомству проходят и начальство у них своё. Чтобы чего-нибудь на склад занести или вынести — надобно, чтобы начальство ихнее допрежь всё согласовало. Оно им надо, лишний раз командование тревожить? Ямку вырыть проще...

— Обрадовал ты меня... Что ж раньше-то молчал? Я уж начал было план штурма разрабатывать...

— Проходы мы сделаем, не переживай. Мины там — обычные нажимные, работа не шибко трудная. Больших фугасов или прыгающие ставить не будут, всё же склад артиллерийский рядом. Залетит туда чего ненароком — задницу саперам начистят просто до восхитительного блеска! Так что ограничатся менее мощным чем-нибудь.

— Уверен? — покосился на спокойного собеседника комвзвода-один.

Тот хмыкнул и, покопавшись в вещмешке, протянул собеседнику мину.

— Ночью сняли... обычная противопехотка, нажимная, никаких особенных хитростей.

— Ну, тогда успокоил ты меня.

— Старшина твой где? Тот, что сюда ползал уже.

— Отстал Максим... как полез он этих фрицевских ракетчиков прижимать, больше и не слышали о нём ничего. От тебя же, кстати, и узнал.

— Жаль будет, если пропадёт парень, мы все ему по гроб жизни обязаны.

— И не говори... Ну, да он черт ловкий, в тылу немецком не в первый раз, авось, вывернется и сейчас.

Однако, вопрос...

Как теперь быть с этими самыми фрицами? Нет, в том, что я их тихонечко обойду, вопросов не возникало. Но ведь они, падлы, опытные, и патруль по следам наших бойцов уже однозначно потопал. Допустим, что этих фрицев я обошёл и по следам своих ребят двинулся. Где и в каком месте я натолкнусь на патрульных? И что прикажете с ними делать? Стрелять?

Щас... только этого и не хватает для однозначного подтверждения наличия русских диверсантов в немецком тылу. Тогда по следу уж точно не трое-четверо патрульных пойдут.

И хана всей операции.

Единственный возможный вариант — показать себя и отвлечь внимание фрицев на собственную персону. Мол синица в руках, всегда предпочтительнее журавля на соседской крыше.

Хорошо. Предположим, патруль я догоню и даже им покажусь. Клюнут?

Фига с два!

Вот, если о н и меня догонят... тут уже совсем иные пляски пойдут... поверят немцы в собственные таланты и ни на секунду не усомнятся в том, что гоняют по лесу одного из тех разведчиков, по чьим следам сейчас топают.

То есть — надо себя подставить под возможный (и очень даже возможный!) выстрел и вероятный захват в плен? Как-то это... А что, иной вариант имеется?

Нет. Никакого другого варианта не усматриваю. Хочешь или нет — а головою в петлю лезть придётся... со слабой надеждой оттуда вылезти. Так ведь могу и не успеть. Да и те же самые фрицы в патруле — поди, не самые хилые подобрались. Элементарно меня смогут спеленать быстро и качественно — так, что и не мяукну даже. Есть там подобные спецы.

Ах, как оно всё хреново получается!

Могу патруль завалить, но, однако же, должен им, собакам, подпевать! Оптимально для дела, если я к ним живым попадусь и всё, якобы со страха, и выложу. Тут уже веры полученной информации существенно больше будет — как же, сами ведь выследили и поймали!

И что же я им сказать должен?

Про разведку, ясен пень, говорить нельзя.

Окруженцы?

Тогда, отчего не в сторону фронта идут?

Не поверят...

Пополнение в партизанский отряд?

Тоже версия так себе... может и не прокатить. Впрочем, фиг с ней, с версией, мне и нужно-то всего один день выиграть. Уж за это-то время ребята там таких дров наломают — упаси Боже!

Блин, как неохота-то! Не хочу в плен, хорошо себе последствия этого представляю. Даже слишком хорошо.

А вариантов нет. Никак иначе я фрицев с толка не собью. Не должны они опасаться того, что к ним в тыл прорвалась команда русских диверсантов, не нужно им давать повода для усиления охраны. Только тем сведениям поверят немцы, которые прохрипит им полуживой русский солдат, взятый после ожесточённого сопротивления.